Нет, пожалуй, Стэнфорд Ллойд был слишком уж безупречен,
чтобы можно было верить в его искренность. Он был банкиром, и это было
буквально написано у него на лбу. Довольно видный мужчина, хотя и не первой
молодости. Со мной он держался необыкновенно учтиво и, хотя наверняка считал
меня полным ничтожеством, старательно это скрывал.
— Надеюсь, это последний из стаи стервятников? — спросил я,
когда он наконец отбыл.
— Тебе они все не нравятся, правда?
— Во всяком случае, твоя мачеха — настоящая ведьма, да к
тому же еще и лицемерка. Извини, Элли, я не должен был этого говорить.
— Почему же, если ты искренне так считаешь? По-моему, ты не
далек от истины.
— Тебе, наверное, было очень одиноко, Элли, — заметил я.
— Да, одиноко. Разумеется, у меня были подружки. Я ходила в
очень привилегированную школу, но и там не чувствовала себя свободной. Если я
начинала с кем-нибудь дружить по-настоящему, нас старались разъединить,
навязывая мне другую девочку, естественно, из какого-нибудь, по их мнению,
более достойного семейства. Конечно, если бы мне кто-то очень понравился, то я
бы решилась на скандал… Но я никогда так далеко не заходила. Таких близких
друзей у меня все же не было. Только когда появилась Грета, все стало по-другому.
Впервые я почувствовала, что кому-то дорога. Чудесное ощущение. — Ее лицо
смягчилось.
— Не хотелось бы… — начал я, отвернувшись к окну.
— Ты о чем?
— Не знаю… Не хотелось бы, чтобы ты чересчур полагалась на
Грету. Нельзя слишком зависеть от другого человека.
— Ты не любишь ее, Майк, — с укором сказала Элли.
— Почему же? — возразил я. — Наоборот, она мне очень
нравится. Но тебе следует понять, Элли, что она.., что я ее вижу впервые.
Наверное — буду честным, — я ревную тебя к ней. Ревную, потому что вы с ней..,
я не сразу понял, очень привязаны друг к другу.
— Не надо ревновать. Она — единственный человек, кто был
добр ко мне, кто меня любил.., пока я не встретила тебя.
— Но ты меня уже встретила, — сказал я, — и мы стали мужем и
женой. — И повторил сказанное мною раньше:
— И теперь будем жить-поживать да добра наживать.
Глава 5
Я стараюсь изо всех сил — хотя, наверное, получается у меня
неважно, правдиво описать тех, кто вошел в нашу жизнь. Точнее, в мою, поскольку
в жизни Элли эти люди уже давно существовали. Мы напрасно надеялись, что они
отвяжутся от Элли. Ничего подобного. Они и не собирались оставить ее в покое.
Однако в ту пору мы еще об этом не знали.
Нам предстояло обживаться в Англии. Дом наш был построен, о
чем нас известил телеграммой Сэнтоникс. Перед этим он предупредил меня, что ему
требуется еще неделя. Но вдруг пришла его телеграмма: «Приезжайте завтра».
Мы прибыли на закате. Услышав шум мотора, Сэнтоникс вышел
нам навстречу и остановился перед домом. Когда я увидел, что дом целиком
закончен, во мне что-то дрогнуло, словно желая выплеснуться наружу! Это был мой
дом — наконец-то у меня есть дом! Я стиснул руку Элли.
— Нравится? — спросил Сэнтоникс.
— Шик! — дурацкое словечко, но он меня понял.
— Да, — согласился он, — это лучшее, что я сделал за всю
жизнь… Дом обошелся недешево, но игра стоила свеч! Пришлось превысить смету по
всем параметрам. Ну-ка, Майк, берите Элли на руки, — распорядился он — и несите
через порог, как полагается молодоженам, когда они входят в новый дом!
Я весь покраснел, но послушно поднял Элли на руки — она была
легче перышка — и внес в дом. К сожалению, я споткнулся о порог и увидел, что
Сэнтоникс нахмурился.
— Ну вот и все, — сказал он. — Заботьтесь о ней, Майк, и
берегите ее. Сама она заботиться о себе не умеет.
— Почему это меня надо беречь? — возмутилась Элли.
— Потому, что мы живем в недобром мире, — ответил Сэнтоникс,
— и вокруг вас, девочка моя, полно-злых людей. Вы уж мне поверьте, я кое-кого
уже видел. Примчались сюда, все высматривали, вынюхивали, как крысы. И сами они
не лучше крыс. Извините меня за эти слова, но кому-то следовало их произнести.
— Больше никто беспокоить нас не будет, — ответила Элли. —
Они все вернулись обратно в Штаты.
— Возможно, — отозвался Сэнтоникс, — но оттуда всего
несколько часов лету.
Он положил руки ей на плечи. Руки у него были очень худые и
неестественно белые. Выглядел он очень плохо.
— Если бы я мог, дитя мое, я бы присмотрел за вами, — сказал
он, — но у меня нет на это сил. Мои дни сочтены. А вам пора научиться самой
заботиться о себе.
— Хватит наводить страх, вы совсем как та цыганка,
Сэнтоникс, — вмешался я. — Покажите-ка нам лучше дом. Все до последнего уголка.
Мы обошли весь дом. Некоторые комнаты еще стояли пустыми, но
основная часть купленных нами вещей — картины, мебель и шторы — были уже
развешаны и расставлены.
— Мы до сих пор не придумали, как назвать наш дом, — вдруг
вспомнила Элли. — Не называть же его по-старому — «Тауэрс». Это было бы глупо.
Как, ты говорил, еще его называют? — обратилась она ко мне. — Цыганское
подворье, верно?
— Только не это, — воспротивился я. — Мне это название
категорически не нравится.
— Местные жители все равно всегда будут называть его только
так, — заметил Сэнтоникс.
— Потому что здесь живут недалекие, суеверные люди, —
буркнул я.
Затем мы уселись на террасе, любуясь закатом и открывающейся
перед нами панорамой, и начали придумывать название для нашего дома. Получилось
что-то вроде игры. Начали мы всерьез, а потом стали придумывать одно глупее
другого: «Конец пути», «Сердечная радость» или на манер названия пансионатов:
«Морское побережье», «Чудесный остров», «Сосны». Но тут вдруг стемнело, стало
холодно, и мы вошли в дом. Занавешивать окна не стали, только прикрыли их. Еду
мы привезли с собой. А на следующий день в дом должны были прибыть слуги,
нанятые нами за большие деньги.
— Им, наверное, здесь не понравится, скажут, что тут
одиноко, и потребуют расчета, — сомневалась Элли.
— Ничего, удвоите им жалованье, и они останутся, — успокоил
ее Сэнтоникс.
— Вы считаете, что каждого можно купить! — засмеялась Элли.
Мы привезли с собой паштет, французский батон и большие
красные креветки. Разложив все это на столе, мы стали пировать, весело болтая и
смеясь. Даже Сэнтоникс заметно взбодрился, глаза его загорелись от возбуждения.
