Да, что и говорить, славную мы тогда с Гретой устроили
сцену! Ее свидетелями стали многие — они не могли не слышать наш крик. И в
первую очередь — наш новый дворецкий и его жена. Когда я сержусь, я, сам того
не замечая, перехожу на крик. Но тогда я отличился как никогда. Ни в чем не
знаю меры.
Грета же потом целиком сосредоточилась на заботах об Элли,
запрещая ей делать то одно, то другое.
— Знаете, она ведь не отличается крепким здоровьем, —
сказала она мне.
— Правда? По-моему, с ней все в порядке, — возразил я.
— Нет, Майк, она такая хрупкая.
Когда к нам в очередной раз пришел доктор Шоу, чтобы
осмотреть лодыжку Элли, я задал ему вполне идиотский вопрос:
— Разве у Элли слабое здоровье, доктор Шоу?
— Кто вам это сказал? — Доктор Шоу был из тех врачей,
которые в наше время встречаются довольно редко, и среди местных жителей
заслужил прозвище «Организм сам справится», — Насколько я понимаю, она
совершенно здорова, может даже гулять, если сделать повязку потуже, — сказал
он. — А растянуть связки может каждый.
— Да я не про лодыжку. Я спрашиваю, может, у нее плохое
сердце или.., или легкие?
Он посмотрел на меня поверх очков.
— Перестаньте, молодой человек. С чего это вам пришло в
голову? Вы, по-моему, не из тех, кто принимает близко к сердцу дамские
недомогания?
— Я спрашиваю только потому, что об этом сказала мисс
Андерсен.
— А, мисс Андерсен! Она что, врач или медсестра?
— Нет, — ответил я.
— Ваша жена очень богатая женщина, если верить местным
слухам, — сказал он. — Конечно, некоторые люди считают, что все американцы —
богачи.
— Моя жена действительно человек состоятельный, — осторожно
заметил я.
— А потому вам хорошо бы запомнить следующее. Богатым
женщинам свойственна мнительность. Ну а кое-кто из врачей не прочь этим
воспользоваться: пичкают их порошками и пилюлями, стимулирующими средствами
или, наоборот, транквилизаторами, без которых их пациентки смогли бы обойтись.
Деревенские же жительницы чувствуют себя превосходно, ибо их никто не потчует
всякой дрянью.
— Она, по-моему, принимает какие-то пилюли, — вспомнил я.
— Если хотите, я ее посмотрю. Могу заодно узнать, какую
дрянь ей прописали. Я всегда говорю своим пациентам: «Выбросьте все ваши
лекарства на помойку. Организм сам справится».
Перед уходом он поговорил с Гретой.
— Мистер Роджерс попросил меня осмотреть его супругу. Не
вижу, правда, для этого особых оснований. Но ей не мешало бы побольше бывать на
свежем воздухе. Какие лекарства она принимает?
— У нее есть таблетки на случай переутомления и снотворное.
Грета повела доктора Шоу посмотреть лекарства Элли.
— Я ничего этого не принимаю, доктор Шоу, — улыбнулась Элли.
— Кроме вон того лекарства — от аллергии.
Шоу глянул на оранжевые капсулы, посмотрел рецепт и заявил,
что это лекарство абсолютно безопасно, потом взял в руки рецепт на снотворное.
— Вы плохо спите?
— Здесь — нет. По-моему, с тех пор как мы сюда переехали, я
не выпила ни одной таблетки.
— Вот и чудесненько. — Он погладил ее по плечу. — Вы
совершенно здоровы, моя дорогая. Разве что порой нервничаете чуть больше, чем
следует. Вот и все. Эти пилюли от аллергии сейчас принимают очень многие, и
никаких жалоб не поступало. Продолжайте их принимать, а вот снотворным лучше не
пользоваться.
— Зря я поднял панику, — виновато признал я. — Это Грета
меня напугала.
— Грета чересчур со мной носится, — засмеялась Элли. — А
сама никогда не принимает никаких лекарств. Майк, обещаю тебе произвести
генеральный смотр всех моих лекарств и большинство из них выкинуть.
Элли завела дружеские отношения со многими из наших соседей.
Чаще прочих нас навещала Клодия Хардкасл, и они с Элли нередко ездили вместе
верхом. Я-то сам не умею сидеть на лошади. Всю жизнь я имел дело только с
автомобилями и прочей техникой. Я ничего не смыслю в лошадях и никогда ими не
занимался, если не считать двух недель, когда в Ирландии выгребал навоз из
конюшни. Но я твердо решил про себя, что, когда мы будем в Лондоне, я пойду в
какой-нибудь шикарный манеж и постараюсь обучиться искусству верховой езды.
Дома мне начинать не хотелось, чтобы не смешить соседей. Но Элли эти прогулки
были явно на пользу. По-моему, она получала истинное удовольствие.
Грета поддерживала ее увлечение, хотя сама в лошадях ничего
не смыслила.
Как-то Элли и Клодия отправились на распродажу, и по совету
Клодии Элли купила себе гнедую кобылу по кличке Победительница. Я попросил Элли
поостеречься, когда она впервые поехала кататься одна, но она только
рассмеялась.
— Я езжу верхом с трех лет, — сказала она.
Теперь два-три раза в неделю Элли обязательно выезжала
покататься. Грета же садилась в машину и отправлялась в Маркет-Чэдуэлл за
покупками.
— Ох уж эти ваши цыгане! — как-то за ленчем сказала Грета. —
Сегодня утром мне попалась на дороге страшная-престрашная старуха. Я чуть ее не
задавила. Стояла посреди дороги и не двигалась с места. Пришлось остановиться.
А ведь я ехала в гору.
— А что ей было надо?
Элли слушала, но не вмешивалась. Однако мне показалось, что
она встревожена.
— Такая нахалка! Посмела мне угрожать, — сказала Грета.
— Угрожать? — воскликнул я.
— Велела убираться из здешних мест. «Эта земля принадлежит
цыганам, — сказала она. — Убирайся отсюда! Все вы убирайтесь отсюда. Если вам
дорога жизнь, уезжайте, откуда приехали!» И погрозила мне кулаком. «Если я тебя
прокляну, то не видать тебе больше счастья, всю жизнь будешь маяться. Покупаете
нашу землю да еще разводите на ней лошадей! Не бывать лошадям там, где должны
стоять цыганские шатры!»
И Грета снова начала возмущаться. После обеда Элли, чуть
хмурясь, спросила:
— Тебе все это не кажется странным, Майк?
— По-моему, Грета немного преувеличивает, — отозвался я.
— И мне почему-то так кажется, — сказала Элли. — Не
выдумывает ли она все это, а?
— Для чего? — усомнился я. И спросил в упор:
— А ты последнее время не встречала нашу Эстер? Когда ездила
верхом?
— Эту цыганку? Нет.
