— Отчего же…
— Тогда почему бы нам так и не поступить?
— Тем не менее я полагаю, что вам не обойтись без услуг
другой фирмы. Я ведь уже действую от имени отдельных членов семьи, и вполне
может случиться так, что их и ваши интересы столкнутся. Если вы мне доверяете,
я постараюсь сделать так, чтобы вас представлял исключительно компетентный
адвокат.
— Спасибо, — сказал я. — Вы очень любезны.
— Если вы позволите мне быть несколько бестактным… — Он
выглядел чуть смущенным. Я втайне торжествовал — оказывается, и Липпинкот умеет
быть бестактным.
— Разумеется, — сказал я.
— Я бы посоветовал вам быть крайне осторожным, когда вы
будете что-либо подписывать. В особенности деловые бумаги. Прежде чем
подписать, прочтите документ очень внимательно.
— А пойму я что-нибудь в этом самом документе, а?
— Если вам что-либо будет непонятно, вы передадите его
своему юрисконсульту.
— Вы даете мне понять, что я должен кого-то опасаться? —
спросил я с внезапно вспыхнувшим интересом.
— Я полагаю, что с моей стороны было бы не совсем уместным
отвечать на подобный вопрос, — ускользнул от ответа мистер Липпинкот. — Кроме
этого, я ничего не могу вам сказать. Там, где речь идет о больших суммах денег,
желательно не доверять никому.
Итак, он намекнул, что я должен кого-то опасаться, но имени
назвать не пожелал. Это я понял. Кого же? Коры, что ли? Или у него есть
давнишние подозрения относительно красномордого банкира Стэнфорда Ллойда, этого
богатого и беззаботного балагура, который недавно приезжал сюда «по делу»? Или
он имел в виду дядю Фрэнка, который может подсунуть мне какие-нибудь фальшивые
документы? Внезапно я увидел себя со стороны: несчастный, наивный простачок,
угодивший в болото, кишащее крокодилами, которые скалят в улыбке зубы, прикидываясь
добрыми друзьями, а сами готовы разорвать меня на куски.
— Миром правит зло, — предупредил меня мистер Липпинкот.
Этого он мог бы и не говорить. Но именно после этой фразы я
вдруг спросил:
— Смерть Элли была кому-то выгодна?
Он пристально посмотрел на меня.
— Весьма любопытный вопрос. Почему вы его задали?
— Не знаю, — ответил я. — Просто потому, что это пришло мне
в голову.
— Больше всех вам, — сказал он.
— Разумеется, — отозвался я, — но сейчас речь не обо мне. Я
в самом деле хочу знать, кому еще выгодна ее смерть? Мистер Липпинкот
сосредоточенно молчал.
— Если вас интересует, — наконец заговорил он, — упомянула
ли Фенелла в своем завещании каких-то конкретных лиц, отказав им некоторую
сумму, то должен вам ответить: да, но суммы эти весьма незначительны. В
завещании фигурируют несколько старых слуг, ее бывшая гувернантка, два-три
благотворительных заведения, но ничего такого, что представляло бы интерес. Есть
завещательный отказ на имя мисс Андерсен, но также небольшой, поскольку, как
вам, наверное, известно, Элли уже отблагодарила мисс Андерсен, и довольно
щедро.
Я кивнул. Да, Элли мне об этом говорила.
— Вы были ее мужем. Других близких родственников у нее не
было. Но, насколько я понял, вы спрашивали не об этом.
— Я даже сам толком не знаю, о чем я спрашивал, — сказал я.
— Но так или иначе, вам удалось, мистер Липпинкот, внушить мне подозрения,
правда, я не очень понимаю, на чей счет. Только смутные подозрения. Что же
касается финансов, то я мало в них разбираюсь, — твердо добавил я.
— Я вам верю. Но позвольте заметить, что никакими
конкретными сведениями я не располагаю. Когда человек умирает, обычно
производится оценка его финансовых дел. Это может растянуться на долгие годы.
Или произойти совсем скоро.
— Вы хотите сказать, — сообразил я, — что кто-то из членов
семьи может незамедлительно предпринять кое-какие меры, и тогда наступит полная
неразбериха, которая кончится тем, что меня заставят подписать, например,
документы об отказе от правомочий, или как там вы это называете.
— Если бы дела Фенеллы не были, так сказать, в
отрегулированном состоянии, как им и положено быть, то в таком случае.., да,
возможно, ее преждевременная кончина могла бы.., м-м.., оказаться кое для кого
весьма благоприятной — не будем называть имен, — кто сумел бы — поскольку ему
пришлось бы иметь дело с таким, извините, дилетантом, как вы — очень умело
замести следы. Я сказал вам все, что могу, больше на эту тему мы разговаривать
не будем. Это было бы неэтично.
В маленькой церкви отслужили скромную панихиду. Если бы
можно было не присутствовать, я бы ни в коем случае туда не пошел. Я ненавидел
всех этих людей, которые выстроились перед церковью и не спускали с меня глаз.
Любопытных глаз. Грета спасла меня от многих неприятных моментов. До сих пор я
не сознавал до конца, какой это сильный и надежный человек. Она все
приготовила, заказала цветы, предусмотрела все до мелочей. Теперь я лучше стал
понимать, почему Элли во всем полагалась на Грету. Таких, как Грета, на свете
раз-два, и обчелся.
В церкви в основном были наши соседи, некоторых мы почти не
знали. Но мне на глаза попалось лицо, которое я когда-то видел, только не мог
вспомнить — где. Когда я вернулся домой, Карсон доложил, что в гостиной меня
ждет посетитель.
— Я не могу сегодня его принять. Пусть уходит. Его не
следовало впускать!
— Извините меня, сэр, но джентльмен сказал, что он
родственник.
— Родственник?
И мне сразу вспомнился человек, которого я видел в церкви.
Карсон протянул визитную карточку.
Сначала я ничего не понял. Мистер Уильям Пардоу. Повертев
карточку в руках, я покачал головой. И отдал визитку Грете.
— Вы случайно не знаете, кто это? — спросил я. — Лицо его
мне показалось знакомым, но, где я его видел, не могу вспомнить. Может, это
кто-то из приятелей Элли?
Грета взяла у меня визитку и посмотрела на нее.
— Ну конечно, — сказала она.
— Кто это?
— Дядя Рюбен. Кузен Элли, помните? Она вам наверняка про
него рассказывала.
Теперь я понял, почему его лицо показалось мне знакомым. У
Элли в гостиной висели фотографии ее родственников. Вот почему. Пока я видел
его только на фотографии.
— Иду, — сказал я.
Я вошел в гостиную. Навстречу мне поднялся мистер Пардоу.
— Майкл Роджерс? Возможно, мое имя вам незнакомо, но ваша
жена была мне кузиной, хотя и называла дядей Рюбеном. Нам с вами не довелось
встретиться. С тех пор как вы поженились, я впервые в Европе.
