Никто не видел, как я прибыл в Кингстон-Бишоп. Уже наступили
сумерки, я приехал поездом и со станции пошел пешком окольной дорогой, чтобы не
встретить никого из местных жителей. В тот вечер я никого не хотел видеть.
Солнце уже совсем село, когда я ступил на дорогу, ведущую к
Цыганскому подворью. Я уведомил Грету о времени моего прибытия. Она ждала меня
в доме на холме. Наконец-то! Мы покончили с ложью и притворством — теперь я
могу не делать вид, что не люблю ее, думал я, смеясь в душе над той ролью, что
мне довелось играть, над ролью, которую я тщательно разыгрывал с самого начала,
изображая человека, которому Грета ненавистна и который не хочет, чтобы она
приехала и жила с нами. Да, я старался изо всех сил. Ни у кого не должно было
возникнуть ни малейшего сомнения в моей искренности. Я припомнил разыгранную
нами ссору, которую Элли не могла не подслушать.
С первой же минуты нашего знакомства Грета поняла, что я
собой представляю. Мы никогда не имели никаких иллюзий относительно друг друга.
Она рассуждала точно так же, как я, у нее были те же желания, что и у меня. Мы
хотели завладеть миром, не меньше! Мы хотели чувствовать себя счастливее всех
на свете. Мы хотели удовлетворить все наши честолюбивые замыслы. Мы хотели
жить, ни в чем себе не отказывая. Я вспомнил, как излил ей душу во время нашей
первой встречи в Гамбурге, рассказывал о своих ненасытных желаниях. От нее не нужно
было скрывать моей чрезмерной жажды удовольствий. Ей была свойственна такая же
жадность.
— При таких аппетитах прежде всего нужны деньги, — сказала
она.
— Ясное дело, — согласился я, — только я не знаю, откуда их
взять.
— Одной работой, — заметила Грета, — даже если работать не
покладая рук, их не наживешь. Да ты и не из тех, кто любит трудиться.
— Работать! — возмутился я. — Я и так всю жизнь работал! Я
не хочу ждать. Не хочу ждать до старости. Ты когда-нибудь слышала про человека
по фамилии Шлиман
[37]
? Как он работал, скопил целое состояние, чтобы
осуществить мечту всей его жизни, а потом отправился в Трою на раскопки, где
нашел захоронения троянцев. Мечта его сбилась, но ему пришлось ждать до сорока
лет. Я же не хочу ждать до старости, когда окажусь одной ногой в могиле. Я хочу
заполучить все сейчас, пока я молод и здоров. И ты тоже, правда? — спросил я.
— Да. И, кроме того, я знаю, каким способом можно этого
добиться. Сделать это нетрудно. Интересно, как это ты сам не додумался? Ты ведь
пользуешься успехом у жен-шин, верно? Я сразу это почувствовала.
— Ты считаешь, что меня интересуют женщины или когда-либо
интересовали? Есть только одна женщина, которая мне нужна, — сказал я. — Это
ты. И ты это знаешь. Я — твой, и только твой. Я понял это в ту минуту, когда
увидел тебя. Я всегда знал, что встречу такую, как ты. И встретил. Я принадлежу
тебе.
— Да, пожалуй, я готова тебе поверить.
— И к тому же мы оба хотим от жизни одного и того же, —
сказал я.
— Говорю тебе, это совсем нетрудно, — повторила Грета. —
Все, что от тебя требуется, — это жениться на богатой девушке, на одной из
самых богатых на свете. Я могу помочь тебе это сделать.
— Не говори глупостей, — засмеялся я.
— Никаких глупостей. Все очень просто.
— Нет, — отказался я, — это не для меня. Я не хочу быть
мужем богатой жены. Она купит мне все, что мне захочется, но за это посадит
меня в позолоченную клетку, а я вовсе к этому не стремлюсь. Не слишком
веселенькая перспектива — стать рабом…
— Тебе это вовсе не угрожает. Твой брак продлится недолго.
Совсем недолго. Жены ведь иногда умирают. Я уставился на нее.
— Что? Я тебя шокировала? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Ничуть.
— Я так и думала. Мне показалось, что ты, может быть, уже… —
Она смотрела на меня вопросительно, но я не собирался ей отвечать. Во мне еще
сохранился инстинкт самосохранения. Есть тайны, которыми не хочется ни с кем
делиться. Не потому, что это уж такой большой секрет, а просто не хочется
вспоминать… Особенно о самой первой. Глупость, конечно, чистое ребячество. Мною
овладело страстное желание заполучить первоклассные наручные часы, которые
подарили моему школьному приятелю. Как я их хотел! Такие же! Стоили они кучу
денег. Ему их купил богатый крестный. Да, мне их очень хотелось, но я понимал,
что у меня таких часов никогда не будет. Однажды мы вместе отправились на
каток, хотя лед еще не устоялся. Нет, заранее я об этом не подумал. Просто
случилось так, что лед треснул. Я подъехал к приятелю. Он провалился в полынью,
но держался за кромку льда, обрезая в кровь пальцы. Я подъехал к нему —
разумеется, чтобы помочь ему выбраться, но в ту секунду, когда я был уже рядом,
блеснули его часы. «А что, если он уйдет под лед и утонет? — пришло мне в
голову. — Это так легко устроить», — подумал я…
Почти непроизвольно я расстегнул ремешок, схватил часы и,
вместо того чтобы попытаться вытащить его, ткнул его голову под лед… И подержал
там. Сопротивляться он не мог — ведь он был подо льдом. Увидев нас, к нам
подбежали люди. И решили, что я, наоборот, помогаю ему выбраться. Его с трудом
вытащили, сделали ему искусственное дыхание, но было уже поздно. Я спрятал
обретенное мною сокровище в потайном месте, куда время от времени клал вещи,
которые хотел скрыть от глаз матери, потому что она обязательно стала бы
допытываться, откуда я их взял. Однажды, проверяя, нет ли у меня прохудившихся
носков — хотела их заштопать, — она все-таки наткнулась на часы. Естественно,
спросила потом: чьи они, не Пита ли? Конечно нет, с чистой совестью ответил я.
Потому что теми часами я уже давно поменялся с одним
мальчиком из нашей школы.
Я всегда побаивался матери — я чувствовал; что она слишком
многое про меня знает. И когда она нашла часы, я испугался. По-моему, она
что-то подозревала. Но наверняка ничего не знала. Никто не знал. Однако я
заметил, что она как-то странно на меня поглядывает. Все вокруг были уверены,
что я старался спасти Пита. Она же, по-моему, в этом сомневалась… Она
догадывалась об истине. Она не хотела ее знать, но, на свою беду, слишком хорошо
знала меня. Некоторое время я чувствовал себя виноватым, но потом это ощущение
прошло.
А затем, когда я был в лагере военной подготовки, мы с одним
малым по имени Эд очутились в игорном доме. Мне явно не везло, я спустил все,
что у меня было, а Эд выиграл кучу денег. Когда перед уходом он обменял все
свои фишки, оказалось, что он здорово разбогател. Карманы у него топырились от
купюр. И вдруг из-за угла появились двое бандитов и напали на нас. У них были
ножи, они ими ловко орудовали. Мне только поранили руку, а Эду досталось
всерьез. Он упал. В этот момент послышались чьи-то шаги, и бандиты тут же
смылись. И тут я понял, что если действовать быстро.., и принялся за дело. И
даже не забыл обмотать руку носовым платком, прежде чем вытащить из Эда нож. Потом
я ткнул его пару раз в самые уязвимые места, он охнул и отдал Богу душу.
Сначала я перепугался, но тут же сообразил, что все будет шито-крыто. Я даже
испытал некоторую гордость, оттого что сумел так быстро разобраться в ситуации
и смекнул, что делать. «Бедняга Эд, — подумал я, — он всегда был глуповат». Я
быстренько переложил все деньги из его карманов в свои! Вот что значит вовремя
смекнуть, как надо действовать. Жаль, что возможности проявить свой талант
подворачиваются крайне редко. Некоторые наверняка просто трясутся от страха,
совершив убийство. Но я не испугался. Во всяком случае, в тот раз.
