– Ладно, пошли, покажу вам эту дорогу!
Он шагнул в темноту. Надежда двинулась следом за ними, поддерживая под руку тетю Васю.
– Что ты меня за руку ведешь, как слабосильную? – возмутилась та, но тут же споткнулась об огромный булыжник, чуть не свалилась и всем своим весом оперлась на Надеждино плечо.
– Нет уж, тетя Вася, – Надежда еще крепче ухватила старуху за руку, – лучше уж мы будем друг за друга держаться, а то, не ровен час, переломаем ноги в темноте!
Сначала они шли по коридору, пол там был вымощен крупными каменными плитами, потом дорога явно пошла под уклон. Становилось все холоднее, и, когда свет фонаря падал на стены, было видно, что по ним стекают капли воды. На низком своде потолка виднелись белесые потеки плесени.
Наклонный коридор повернул под углом к прежнему направлению, и Таракан, обернувшись, негромким голосом, который из-за темноты и сырости, окружавшей их, показался Надежде каким-то замогильным, предупредил:
– Осторожно, сейчас впереди будут ступеньки.
Действительно, коридор превратился в каменную лестницу, сначала довольно-таки пологую, с широкими ступенями. Потом лестница стала круче. Надежда тяжело вздыхала и с уважением поглядывала на тетю Васю: та мужественно шагала вперед, не выказывая никаких признаков слабости или утомления.
Наконец крутой спуск закончился, и вся компания оказалась в большом квадратном каменном помещении, вроде просторного погреба. Под ногами у Надежды вдруг раздался писк, и она с ужасом почувствовала, что наступила на что-то мягкое, живое.
Надежда Николаевна Лебедева, решительная и неглупая женщина средних лет, не выносила крыс. Если уж говорить начистоту и называть вещи своими именами, она их панически боялась. Мышей она тоже боялась, но не до такой степени. Муж Надежды, Сан Саныч, хорошо знал о ее сложных взаимоотношениях с мелкими грызунами и утверждал, что при встрече с ними Надежда издает визг совершенно особенного тембра, который невозможно перепутать ни с каким другим звуком. Поэтому, услышав такой визг, он обычно не торопился на помощь жене, зная, что ничего слишком опасного не произошло – просто Надежда нос к носу повстречалась с малюсеньким мышонком.
Например, однажды, приехав после длительного перерыва на мамину дачу, она увидела очень симпатичную мышку, деловито вылезавшую из сахарницы. Престарелая соседка по даче, Ксения Никодимовна, которая прилегла у себя в доме вздремнуть после обеда, проснулась в ужасе: спросонья старушка решила, что услышала сигнал воздушной тревоги.
Справедливости ради следует отметить, что так безобразно Надежда Николаевна вела себя только в отсутствие кота Бейсика. Во-первых, мыши во время пребывания на даче кота вели себя скромно и вообще покидали дом – переселялись на летние квартиры, в поле, а во-вторых, из воспитательных соображений Надежде следовало перед котом держать фасон и не показывать ему свою слабость.
При таком отношении к мышам нетрудно представить себе, что именно почувствовала Надежда, осознав, что подвал, куда привел их Слава Таракан, кишмя кишит огромными крысами. Она уже готова была оглушительно завизжать, но тут случайный отсвет фонарика упал на решительное, монументальное какое-то лицо тети Васи. Надежда представила себе, каким презрением обольет ее старуха, если услышит ее знаменитый оглушительный визг… и сдержалась.
– Вы их ногами, ногами отгоняйте, пинайте их, – посоветовал Таракан, обернувшись к женщинам, – они не очень кусачие.
– Что я – крыс, что ли, не видела! – дрожащим голосом ответила Надежда и удостоилась благосклонного взгляда тети Васи.
По ее ноге пробежались когтистые лапки, но один раз она проявила мужество – значит, ей нужно держаться так и дальше. Надежда отбросила ногой серую зверюгу, крепко сжала от отвращения зубы и решительно устремилась вперед за пляшущим пятном света.
Коридор вновь пошел под уклон, своды потолка стали ниже, так что дальше им пришлось идти согнувшись. Повернули налево, преодолели еще несколько ступенек, о которых Слава Таракан предупредил их заранее, и, наконец, он повернулся к своим спутникам, прижал палец к губам и сказал вполголоса:
– Теперь уже скоро, – и нырнул куда-то в темноту.
– Еще немножко, – шепотом подбодрил женщин Шоша, луч его фонарика едва мерцал.
Славка неслышно пробирался где-то далеко впереди, в темноте он видел, как кошка, дополнительный свет ему не требовался. Свернули направо, причем по ноге Нади опять пробежала крыса. Она едва удержала крик ужаса, тетя Вася же и бровью не повела. Наконец Шоша остановился. Славка уже делал что-то со стеной, показавшейся Надежде совершенно глухой, монолитной. Однако оказалось, что Славка отвинчивает большой железный лист, закрывавший прямоугольное отверстие в стене, очевидно, раньше это было окно. Хотя совершенно непонятно, для чего было устраивать окно в глубоком подвале?
Винты поддавались легко, Славка еще раньше полил их специальной жидкостью, которую автомобилисты возят с собой на всякий пожарный случай – если проколешь колесо и придется менять его под дождем или на морозе, не понадобится чертыхаться и поминать матушку – польешь на винты эту жидкость, и вся многолетняя ржавчина сойдет очень быстро.
– Теперь – быстро, – шепотом приказал Шоша, – пролезайте в это окно! Старуху я поддержу, а вы сами сможете?
– Уж как-нибудь, – обиделась Надежда, – есть еще силы…
Они оказались в большом просторном коридоре. От коридора дыру в стене загораживал еще и деревянный щит – одному богу известно, для чего он там стоял. Никому, кроме Славки, не пришло бы в голову заглянуть за щит и обнаружить там окно, забранное железом. Потолки в коридоре были сводчатыми, как и в подвале. Коридор был чисто выметен, стены кирпичной кладки – сухие. Туда выходили несколько плотно закрытых дверей.
– Сейчас здесь никого нет, – шепотом доложил Шоша. – Жрец со своими приближенными уехали на дело. Вернутся только утром, тогда и все соберутся на богослужение. Богине поклоняться будем, – он криво улыбнулся.
Славка в это время кое-как закрепил железный лист, чтобы ничей нескромный взгляд не заметил их вторжения.
– Хранилище – там! – махнул рукой Шоша, и они пошли к самой дальней двери.
Дверь была заперта, но умелец Славка сделал что-то с замком, и она отворилась.
Большой зал, стены тонут в глубоких тенях. В противоположном конце от входа был установлен импровизированный алтарь, рядом стояла жаровня. В углублении в стене женщины увидели золотую статуэтку львиноголовой богини Ламашту. С двух сторон ее освещали масляные светильники.
Надежда подошла ближе и пригляделась к статуэтке. Львиная голова лежала на женских плечах совершенно органично и естественно, морда львицы не была особенно страшной или уродливой, она выражала только совершенно обычную для хищника голодную злость, но тело, безупречное тело женщины, источало такое вселенское зло, порок и похоть, что у Надежды просто волосы встали дыбом.
– Что – потрясает? – спросила подошедшая к ней тетя Вася.
