Тут-то и заключалась главная проблема. С этой стороны располагались три двери в подвал – вниз вели пять ступенек, лесенка была закрыта проржавевшим навесом. Две двери были заперты наглухо, одной пользовались сантехники. Это место Моня выбрал главным для своих хулиганских поступков. Однако Татьяна Петровна тоже была начеку, она намотала поводок на руку и решила, что не сдастся. Они миновали первую дверь, для преодоления второй Татьяна Петровна собрала все силы. Но мерзкий бульдог вдруг бросился ей под ноги, она споткнулась, упала на колени и, чтобы не окончательно увалиться в лужу, выпустила из рук поводок. Моня торжествующе гавкнул и устремился на поиски приключений.
– Ах, чтоб тебя! – огорченно выдохнула Татьяна Петровна.
Но с псом вдруг стало твориться что-то странное. Вместо того чтобы нестись по двору как можно дальше, он затормозил возле последней двери в подвал и удивленно принюхался. Потом сел на задние лапы, захлопнул пасть, и даже слюна больше не текла.
– Моня, – позвала Татьяна Петровна без надежды на успех, – иди сюда, паршивец!
Моня оглянулся, и Татьяна Петровна очень удивилась, никогда еще она не видела пса в таком состоянии. Загривок поднялся дыбом, глаза горели нехорошим огнем.
«Сбесился!» – неуверенно подумала Татьяна Петровна.
Моня встал и на полусогнутых лапах стал красться по ступенькам вниз. Татьяна Петровна опомнилась и, мучительно морщась и преодолевая боль в разбитой коленке, пошла следом за ним. Однако бульдог остановился, потом задом выбрался наверх, уселся поудобнее на верхней ступеньке и вдруг завыл.
Татьяна Петровна схватилась за сердце, никогда она не слышала таких душераздирающих звуков. Приковыляв к собаке, она первым делом схватила поводок и только потом поглядела вниз.
Внизу лежал человек. На нем был темный плащ, синие брюки и запачканные грязью ботинки.
– Нажрутся и спят где попало! – сказала Татьяна Петровна.
Однако поза мужчины показалась ей несколько неестественной.
– Эй! – позвала Татьяна Петровна. – Мужчина, вам плохо?
Мужчина не отозвался, зато Моня выл не переставая и выводил такие рулады, что голова у Татьяны Петровны шла кругом и в животе заурчало от ужаса.
– Да замолчишь ты, ирод! – Она шлепнула бульдога по морде.
К ее удивлению, Моня тут же замолчал, придвинулся поближе и прижался мокрым боком к ее ногам. Кажется, впервые в жизни он испугался.
Татьяна Петровна и сама была не в лучшей форме. Она оглянулась по сторонам, но эта часть двора и всегда-то была безлюдна, а уж сегодня, в такую ужасную погоду, и вовсе тут никого не было. Нужно было на что-то решаться.
Таща за собой упирающегося Моню, Татьяна Петровна спустилась по ступенькам и осторожно приблизилась к лежащему мужчине. Мужчина был ей незнаком, не из жильцов, во дворе она его точно никогда не видела. Вблизи было видно, что мужчина приличный, никакой не бомж и не алкаш – одет скромно, но дорого. Ботинки хоть и грязные, но итальянские, хорошей фирмы, у хозяина такие же, на брюках заглаживали стрелки не далее чем вчера – уж такие вещи опытный глаз Татьяны Петровна замечал сразу.
Мужчина был солидный, можно сказать, полный, лежал на боку, видны были коротко стриженные курчавые волосы и синева от пробивающейся щетины. Татьяна Петровна наклонилась и потрогала мужчину за плечо. Оно было каменным. Вообще весь он был такой неподвижный, что Татьяна Петровна решила считать его не живым человеком, а телом. Неужели стало плохо с сердцем, и он упал на ступеньках замертво?
Любопытный Моня полностью освоился и сунулся вслед за ней понюхать тело.
– Не смей! – прикрикнула Татьяна Петровна.
Бульдог отскочил, и за ним потянулись следы лап, вымазанных чем-то темным. Татьяна Петровна наклонилась еще ниже, и волосы ее зашевелились от ужаса: плащ на мужчине был не темным. Изначально он был светло-серый, а темным казался от того, что был мокрым. Мокрым от крови.
Крови натекла под телом большая лужа. Осознав сей непреложный факт, Татьяна Петровна ахнула и выпустила из рук Монин поводок. Бульдог отпрыгнул в сторону, Татьяне Петровне стало дурно, она оперлась рукой о перила, мечтая только не свалиться рядом с мертвым телом. Внезапно под другой рукой оказалось что-то мохнатое, это что-то легонько прихватило руку зубами и тянуло Татьяну Петровну наверх по ступенькам. Кое-как они выползли во двор, и Моня залился басовитым лаем. Слабыми от потрясения глазами Татьяна Петровна видела, что вдали показался сантехник Васильич. Она отчаянно замахала рукой, и Васильич свернул в их сторону. По дороге к нему присоединилась дворничиха Зинаида и вездесущая генеральша Недужная.
Люди шли на помощь, и успокоенная Татьяна Петровна позволила себе лишиться чувств.
Катерина просыпалась за ночь десять раз. А может быть, даже одиннадцать. Это было для нее совершенно не характерно: обычно она спала крепким здоровым сном, засыпая в ту же секунду, как голова касалась подушки, и с трудом просыпаясь по будильнику. Сны она видела творческие, высокохудожественные, и когда подруга Жанна, в очередной раз принимаясь за ее воспитание, говорила, что нужно меньше есть и меньше спать, Катя убежденно возражала ей, что здоровый десятичасовой сон – это для нее необходимость, часть творческого процесса, что именно во сне она увидела сюжет и композицию лучших своих панно, и приводила в пример великого английского поэта Кольриджа, который услышал во сне свою поэму «Кубла-хан», и не менее великого русского химика Менделеева, который во сне же увидел периодическую систему элементов. Или по крайней мере ее значительную часть.
Но этой ночью Катерина не могла спокойно спать, потому что беспокоилась о своем больном муже.
– Валик! – восклицала она, в очередной раз проснувшись в одинокой постели и прижимая к груди подушку, сохранившую запах мужа. – Валик! Как он там один, без меня?
При этом она забывала, что муж большую часть времени проводил гораздо дальше от нее, в пустынях и джунглях Африки. Правда, тогда он не болел пневмонией.
Наконец за окном засерел тусклый осенний рассвет, и Катя окончательно поднялась, чтобы тут же отправиться к мужу в больницу.
Состояние мужа так беспокоило Катерину, что она почти не позавтракала, удовлетворившись парой яиц всмятку и совсем небольшим бутербродом. Наскоро умывшись и облачившись в стеганое непромокаемое пальто блекло-зеленого цвета, она подошла к двери и тут вспомнила, что в больницу не принято приходить с пустыми руками. Конечно, при оформлении ее заверили, что кормят в мини-госпитале неплохо, а муж ее был человеком в еде чрезвычайно нетребовательным – лишь бы попадалось в меню что-нибудь вегетарианское, – однако все же он болен, а больным, как известно, нужны витамины и вообще разные деликатесы. Сейчас же рано, ближайший магазин на углу еще закрыт, да и, откровенно говоря, купить для больного человека там совершенно нечего – одни плавленые сырки да вареная колбаса сомнительной свежести. В супермаркет идти – много времени потеряешь.
