– Робби? Имя показалось мне знакомым.
– Робби Шорхэм, мой старинный друг. У него парализована
левая сторона, но он по-прежнему может говорить, и у него довольно неплохой
слуховой аппарат.
– Не говоря уже о том, что он – один из виднейших в мире
физиков, – добавил Стэффорд Най. – Так, значит, это один из ваших старых
друзей?
– Я знаю его с мальчишеских лет. Наверное, ты удивлен, что
мы дружим, что у нас много общего и мы любим поболтать?
– Ну, я бы не подумал, что…
– Что нам есть о чем поговорить? Верно, я всегда была не в
ладах с математикой. К счастью, когда я была девочкой, от нас этого и не
требовалось. Робби стал разбираться в математике, по-моему, лет с четырех.
Теперь говорят, что это вполне естественно. У него есть о чем порассказать. Я
всегда ему нравилась, потому что была легкомысленной и ему было со мной весело.
Кроме того, я умею слушать. А он, надо тебе сказать, иногда рассказывает очень
интересные вещи.
– Еще бы, – сухо заметил сэр Стэффорд.
– Ну, не будь столь высокомерным. Мольер женился на своей
горничной и, как известно, был счастлив. На то он и Мольер. Если у мужчины
блестящий ум, ему не нужна для беседы умная женщина, это было бы слишком
утомительно. С гораздо большей вероятностью он предпочел бы милую пустышку,
которая бы его смешила. В молодости я была не так уж страшна, – самодовольно
заметила леди Матильда. – Я знаю, что у меня нет академических знаний и меня ни
в коем случае нельзя назвать интеллектуалкой. Но Роберт всегда говорил, что у
меня много здравого смысла и житейского ума.
– Вы – замечательная женщина. Я люблю к вам приезжать, и я
запомню все, что вы говорили. Наверное, вы могли бы сказать гораздо больше, но,
видимо, не хотите.
– Нет, пока еще не пришло время, – сказала леди Матильда, –
но я принимаю твои интересы близко к сердцу. Давай мне знать иногда, чем ты
занят. Ты ведь на следующей неделе обедаешь в американском посольстве?
– Откуда вам это известно? Да, мне действительно прислали
приглашение.
– И, как я понимаю, ты его принял.
– Мне это положено по службе. – Он с любопытством взглянул
на леди Матильду. – Как вам удается добывать столь точную информацию?
– А это мне Милли сказала.
– Милли?
– Милли-Джин Кортман, жена американского посла. Весьма
приятное создание, знаешь ли. Маленькая и очень хорошенькая.
– А, вы имеете в виду Милдред Кортман!
– При крещении ее нарекли Милдред, но она предпочитает,
чтобы ее называли Милли-Джин. Я говорила с ней по телефону по поводу какого-то
благотворительного спектакля. Таких, как она, мы раньше называли карманными
Венерами.
– Исключительно очаровательное название, – прокомментировал
Стэффорд Най.
Глава 8
Обед в посольстве
Глядя на миссис Кортман, которая шла к нему, протянув руку
для приветствия, Стэффорд Най вспомнил выражение, которое по отношению к ней
употребила его тетушка. Милли-Джин Кортман было лет тридцать пять – сорок. У
нее были тонкие черты лица, большие серо-голубые глаза и крашеные волосы очень
необычного синеватого оттенка, который необыкновенно ей шел, уложенные в
идеальную прическу. Ее знал весь Лондон. Ее муж, Сэм Кортман, крупный, довольно
тучный мужчина, необычайно гордился своей женой. Сам он разговаривал медленно,
с излишним напором, и, когда пускался в разъяснения по поводу вопроса, отнюдь
не требовавшего разъяснений, собеседник порой незаметно для себя переставал
слушать.
– Вернулись из Малайзии, да, сэр Стэффорд? Должно быть, там
было довольно интересно, правда, я бы выбрала для поездки другое время года. Но
мы все рады вашему возвращению. Думаю, вы знакомы с леди Олдборо, и сэром
Джоном, и герром фон Рокеном, и фрау фон Рокен, а также мистером и миссис
Стэггенхем.
Все эти люди были в разной степени знакомы Стэффорду Наю.
Единственной незнакомой парой были некий голландец с женой, поскольку он только
что получил назначение в Лондон. Стэггенхемы – министр социального обеспечения
и его супруга – всегда казались сэру Стэффорду чрезвычайно скучной парой.
– А вот и графиня Рената Зерковски. Кажется, она говорила,
что знакома с вами.
– Мы познакомились примерно год назад, во время моего
прошлого визита в Англию, – сказала графиня.
Это была она, пассажирка из Франкфурта. Спокойная, уверенная
в себе, в красивом платье серовато-голубоватого цвета, отделанном мехом
шиншиллы, с высокой прической (парик?) и старинным рубиновым крестиком на шее.
– Синьора Гаспаро, граф Рейтнер, мистер и миссис Арбетнот.
Всего на обеде присутствовало человек двадцать шесть. За
столом место Стэффорда Ная оказалось между унылой миссис Стэггенхем и синьорой
Гаспаро. Рената Зерковски сидела прямо напротив.
Обед в посольстве. Один из многих обедов, на которых ему
часто приходится бывать, и круг приглашенных практически тот же: члены
дипломатического корпуса, помощники министров, парочка промышленников,
какой-нибудь общественный деятель. Это интересные собеседники, нормальные,
приятные люди, хотя, подумал Стэффорд Най, среди них есть и одно-два
исключения. Даже во время разговора с очаровательной синьорой Гаспаро,
болтушкой, немного кокеткой, его мысли блуждали, так же как и взгляд, правда,
последнее было не очень заметно. Видя, как он оглядывает присутствующих, никто
не сказал бы, что ум его занят составлением умозаключений. Его сюда пригласили.
Почему? По какой-то определенной причине или без всяких причин? Потому, что его
имя автоматически попало в список, который перед каждым приемом составляют
секретари, проверяя, чья теперь очередь быть приглашенным? А может быть, его
позвали просто для комплекта? Его всегда приглашали в таких случаях.
«О да, – обычно говорил организатор дипломатического обеда,
– Стэффорд Най прекрасно подойдет. Посадите его рядом с мадам такой-то или леди
такой-то».
Возможно, его пригласили, чтобы заполнить одно пустующее
место, ни для чего больше. И все же он не был в этом уверен, зная по опыту, что
бывают и другие причины. Поэтому его взгляд, исполненный светской любезности,
непринужденно скользил по лицам присутствующих.
Возможно, среди гостей есть какая-то важная персона – ее не
просто пригласили заполнить вакантное место, она сама диктует, чье присутствие
ей желательно. Какая-то важная персона. Интересно, думал он, кто бы это мог
быть?
Кортман, конечно же, это знал, возможно, знала и Милли.
Некоторые из жен послов оказываются дипломатами получше своих мужей, чему
способствуют их личное обаяние, легкость в общении, готовность оказать ту или
иную услугу и отсутствие любопытства. Другие же, подумал он с сожалением, сущее
несчастье для своих мужей. Возможно, женитьба на девушке из богатой и знатной
семьи способствовала успеху дипломатической карьеры мужа, но, будучи женой
посла, такая дама совершенно непредсказуема, она способна сказать или сделать что-то
совершенно неуместное и пагубное для мужа. Чтобы этого не произошло,
приходилось приглашать одного-двух, а то и трех гостей, которые умели, так
сказать, профессионально сглаживать ситуацию.
