– Святые великомученики? Лорд Олтемаунт?
– Почему вы о нем вспомнили?
– В тот вечер он мне вдруг представился именно таким, словно
высеченным из камня, – святым в каком-нибудь соборе XIII века.
– Может быть, одному из нас придется погибнуть, а может, и
не одному.
Он собрался было что-то сказать, но она его остановила:
– Иногда я думаю еще вот о чем. Стих Нового Завета –
по-моему, от Луки. На тайной вечере Христос говорит своим ученикам: «Истинно
говорю вам, что один из вас предаст Меня». Весьма вероятно, что один из нас
окажется предателем.
– Вы допускаете такую возможность?
– Я в этом почти уверена. Кто-то, кого мы знаем и кому
доверяем. А вечером он ложится спать, и ему снятся не святые муки, а тридцать
сребреников, и, просыпаясь, он ощущает в своей ладони их тяжесть.
– Страсть к деньгам?
– Больше уместно слово «честолюбие». Как распознать дьявола?
Дьявол выделяется в толпе, возбуждает других людей, выпячивается и ведет себя
как вождь. – Помолчав немного, она продолжала задумчивым тоном: – У меня была
приятельница, находившаяся на дипломатической службе, она как-то рассказывала
одной немке, как ее потрясла мистерия о страстях Господних, которую она видела
в Обераммергау, а немка ей презрительно ответила: «Вы не понимаете. Нам,
немцам, не нужен никакой Иисус Христос! Здесь, с нами, наш Адольф Гитлер, и его
величие превосходит любого Иисуса, который когда-либо жил на земле». Это была
довольно милая, обыкновенная женщина, но она искренне так считала. И огромная
масса людей думала так же. Гитлер завораживал слушателей, и они с готовностью
приветствовали садизм, газовые камеры и пытки гестапо. – Она передернула
плечами и уже своим обычным тоном добавила: – И все же странно, что вы сказали
то, что сказали.
– Что именно?
– Про хозяина горы, предводителя ассасинов.
– Вы хотите сказать, что здесь и вправду есть хозяин горы?
– Ну, не хозяин, но, возможно, хозяйка.
– Хозяйка горы? Какая она?
– Вечером увидите.
– А что мы делаем вечером?
– Выходим в свет.
– Похоже, вы уже давно не были Мэри-Энн.
– Вам придется подождать, пока мы снова не отправимся
куда-нибудь самолетом.
– Думаю, с точки зрения нравственности очень плохо жить так
высоко.
– Вы про общество?
– Нет, я про географию. Когда живешь в замке на вершине горы
и смотришь на мир сверху вниз, то невольно начинаешь презирать обычных людей,
не правда ли? Ты выше всех, ты велик! Так себя чувствовал в Берхтесгадене
Гитлер, и, наверное, похожее ощущение испытывают многие альпинисты, поднимаясь
на вершины и глядя сверху на тех, кто остался в долинах.
– Сегодня вы должны быть осторожны, – предупредила Рената, –
нам предстоит весьма рискованное предприятие.
– Вы дадите какие-нибудь инструкции?
– Вы раздражены. Вы недовольны нынешними порядками. Вы –
мятежник, но только в душе. Справитесь с этой ролью?
– Можно попытаться.
Природа вокруг становилась все более дикой. Их большой
автомобиль петлял по дороге, проезжая мимо горных селений, иногда вдали
сверкали огни, отражаясь в реке, и блестели шпили колоколен.
– Куда мы едем, Мэри-Энн?
– В орлиное гнездо.
Машина повернула еще раз и выехала на лесную дорогу.
Несколько раз Стэффорд Най вроде бы заметил мелькнувшего среди деревьев оленя
или какое-то другое животное. Иногда попадались вооруженные люди в кожаных
куртках, наверное лесники. И наконец их взору открылся громадный замок на
скале. Отчасти он был разрушен, однако большая его часть была отремонтирована и
восстановлена. Замок казался огромным и величественным, он был символом ушедшей
власти, пронесенной через минувшие века.
– Раньше здесь было великое герцогство Лихтенштольц. Замок
построил великий герцог Людвиг в 1790 году, – сказала Рената.
– Кто живет здесь теперь? Нынешний великий герцог?
– Нет, с ним давно разделались.
– Тогда кто же здесь живет?
– Некто, у кого есть власть, – ответила Рената.
– Деньги?
– Да, и очень много.
– Нас встретит мистер Робинсон, который примчался сюда
самолетом, чтобы нас поприветствовать?
– Уверяю вас, вот уж кого вы здесь не встретите – так это
мистера Робинсона.
– Жаль, – заметил Стэффорд Най. – Мне он нравится. Довольно
сильная личность, правда? Кто он на самом деле, откуда он?
– Вряд ли кто-нибудь знает точно, все говорят разное. Одни
считают его турком, другие – армянином, третьи – голландцем, четвертые – просто
англичанином. Болтают, что его мать была черкесской рабыней, русской великой
герцогиней, индийской принцессой и тому подобное. Никто ничего не знает. Мне
как-то говорили, что его мать – некая мисс Маклеллан из Шотландии. Думаю, это
более вероятно.
Они подъехали к высокому портику. По ступеням сошли два
лакея в ливреях и нарочито глубокими поклонами приветствовали гостей.
Многочисленные чемоданы унесли в дом: у них с собой было изрядное количество
вещей. Стэффорд Най вначале удивлялся, зачем ему велено столько всего брать с
собой, но теперь уже начинал понимать, что эти вещи могут понадобиться:
например, уже сегодня вечером. Он спросил об этом свою спутницу, и та
подтвердила его догадку.
Они встретились перед ужином, когда прозвучал громкий звук
гонга. В холле сэр Стэффорд остановился и подождал, пока она спустится к нему
по ступеням. Сейчас на ней был тщательно продуманный вечерний наряд:
темно-красное бархатное платье, рубиновое ожерелье на шее и рубиновая тиара на
голове. Явился лакей и проводил их к парадным дверям. Распахнув их, он объявил:
– Графиня Зерковски, сэр Стэффорд Най.
«Ну вот мы и здесь; надеюсь, мы выглядим как надо», –
мысленно сказал себе сэр Стэффорд Най.
Он опустил взгляд и с удовлетворением посмотрел на
сапфировые с бриллиантами запонки на своих манжетах, потом поднял глаза и чуть
не ахнул: он ожидал увидеть что угодно, только не это. Перед ним был огромный
зал в стиле рококо: стулья, диваны, портьеры – сплошная парча и бархат. Стены
увешаны картинами, и, как любитель живописи, он почти сразу же узнал среди них
бесценные полотна работы Сезанна, Матисса и, по-видимому, Ренуара.
