Мальчишки, девчонки, бежим гулять.
Луна сияет, мешает спать.
Бросай свой ужин, забудь кровать,
Хватай пистолет и айда стрелять!
Крестовый поход детей.
– Я про это мало знаю, помню только про тот поход, в который
отправился Ричард Львиное Сердце. Но в некотором роде вся эта ситуация
напоминает Крестовый поход детей. Сначала идеализм, идеи христианского мира,
освобождающего святой город от язычников, а в конце – смерть, смерть и еще раз
смерть. Почти все дети погибли или были проданы в рабство. Сейчас все
закончится точно так же, если мы не придумаем, как выручить их из этой
заварухи.
Глава 20
Адмирал в гостях у старой приятельницы
– Я решил было, что вы тут уже все поумирали, – сказал
адмирал Блант и фыркнул.
Это замечание относилось не к дворецкому, которого ему
хотелось бы видеть в проеме этой парадной двери, а к молодой женщине, фамилию
которой он никак не мог запомнить.
– На прошлой неделе я звонил вам по меньшей мере четыре
раза. Уехали за границу, вот что мне ответили.
– Мы и были за границей. Мы только что вернулись.
– Матильде не следовало бы шататься по заграницам, в ее-то
годы. В этих современных самолетах можно умереть от высокого давления, или
сердечного приступа, или чего-нибудь еще в этом духе. Снуют туда-сюда, набитые
взрывчаткой, которую в них подкладывают арабы, или евреи, или кто-нибудь еще.
На безопасность теперь надеяться не приходится.
– Эту поездку рекомендовал ей доктор.
– Ну конечно, знаем мы этих докторов.
– И она действительно вернулась в прекрасном настроении.
– И где же она была?
– О, на водах. В Германии или… я никак не могу запомнить,
это в Германии или в Австрии, знаете такое новое место, называется «Золотая
гостиница»?
– Да-да, припоминаю. Стоит уйму денег, не так ли?
– Говорят, там очень хорошо лечат.
– Это просто еще один способ быстрее угробить человека, –
сказал адмирал Блант. – А тебе там понравилось?
– Ну, вообще-то не очень. Пейзаж очень красивый, но…
Сверху послышался властный голос:
– Эми, Эми! Что это ты там разболталась в прихожей? Приведи
сюда адмирала Бланта, я его жду!
– Шляешься где попало, – проворчал адмирал Блант,
поздоровавшись со своей старинной приятельницей. – Эдак ты однажды себя
доконаешь, попомни мои слова…
– Ничего подобного. Путешествовать сейчас совсем нетрудно.
– Ну да, а беготня по всяким аэропортам, по трапам, по
лестницам и автобусам?
– Вовсе нет, у меня было кресло на колесах.
– Помнится, год или два назад ты и слышать не хотела о
подобных вещах. Ты сказала, что тебе гордость не позволит воспользоваться креслом.
– Что ж, Филипп, гордость теперь пришлось немного смирить.
Иди сюда, сядь и расскажи, с чего это ты вдруг сюда примчался. Весь этот год ты
обо мне почти и не вспоминал.
– Ну, я и сам был не совсем здоров. К тому же я был кое-чем
занят. Ты же знаешь, как это бывает: они спрашивают твоего совета, хотя заранее
знают, что даже и не помыслят им воспользоваться. Никак не могут оставить
военный флот в покое, вечно болтаются там без дела, пропади они пропадом.
– По-моему, ты довольно хорошо выглядишь.
– Да ты и сама выглядишь неплохо, моя дорогая. У тебя глаза
просто искрятся.
– Я еще хуже слышу, чем прежде. Тебе придется говорить
громче.
– Ладно, громче так громче.
– Что ты будешь пить: джин с тоником, виски или ром?
– Похоже, крепкие напитки у тебя всегда наготове. Если тебе
все равно, я бы выпил джина с тоником.
Эми поднялась и вышла из комнаты.
– А когда она его принесет, – попросил адмирал, – отошли ее,
пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить с глазу на глаз.
Напитки были поданы, леди Матильда махнула Эми рукой, и та
вышла с таким видом, будто делает это по собственному желанию, а не по воле
своей хозяйки. Она была воспитанной девушкой.
– Милая девочка, – ответил адмирал, – очень славная.
– Поэтому ты попросил меня ее отослать и проследить, чтобы
она закрыла за собой дверь? Чтобы она не услышала твоих комплиментов?
– Нет. Я хотел с тобой посоветоваться.
– О чем? О твоем здоровье или о том, где взять новых слуг,
или что посадить в саду?
– Я хочу посоветоваться с тобой об очень серьезных вещах. Я
подумал, что, может быть, ты кое-что для меня вспомнишь.
– Милый Филипп, как это трогательно, ты думаешь, будто я
могу хоть что-нибудь вспомнить. С каждым годом моя память становится все хуже и
хуже. Я пришла к выводу, что не забываются только друзья юности. Даже этих
противных девчонок, с которыми училась в школе, все равно помнишь, сама того не
желая. Кстати, вот туда-то я и ездила.
– Куда ты ездила? В школу?
– Нет, нет, что ты. Я навещала старую школьную подругу, с
которой не виделась тридцать, сорок, пятьдесят – в общем, много лет.
– И как она выглядела?
– Ужасно толстая и стала даже хуже и отвратительнее, чем
была в детстве.
– Должен признаться, Матильда, что у тебя очень странные
вкусы.
– Ну ладно, давай выкладывай. Что ты там хотел, чтобы я
вспомнила?
– Я подумал, не помнишь ли ты еще одного своего приятеля.
Роберта Шорхэма.
– Робби Шорхэма? Конечно, помню.
– Ученый парень, большой ученый.
– Ну конечно. Он не из тех, кого можно забыть. Странно,
зачем он тебе понадобился?
– Государственное дело.
– Надо же, – удивилась леди Матильда, – на днях мне пришло в
голову то же самое.
– Что тебе пришло в голову?
– Что он нужен. Или кто-то похожий на него, если такие могут
сыскаться.
– Таких нет. Послушай, Матильда. Ты общаешься с людьми, они
рассказывают тебе разные вещи. Я и сам тебе кое-что рассказывал.
– Я никогда не понимала почему. Ведь не думаешь же ты, что я
способна понять то, о чем ты говоришь. А с Робби было даже хуже, чем с тобой.
