– Половина двенадцатого, – сказал он, – вполне подходящее
время. Ну-ка, интересно. Наверное, стоит обдумать все как следует и
подготовиться к встрече с Четвиндом.
Он услышал, как в почтовый ящик что-то опустили, и поспешил
в прихожую. Оказывается, только что доставили утреннюю газету. Ничего особенно
нового в ней не было: политический кризис, немного международных новостей,
которые могли бы оказаться тревожными, но, по его мнению, таковыми не были,
просто журналист выпускал пар и пытался придать событиям больше значимости, чем
они того заслуживали. Нужно же что-нибудь предложить читателю! В парке задушена
девушка. «Девушек вечно душат, по одной в день», – цинично заметил он. Детей
этим утром не похищали и не насиловали – приятный сюрприз. Он приготовил себе
тост и выпил кофе.
Позже он вышел из дому, прошел по улице, потом через парк направился
к «Уайтхоллу». Он улыбался про себя: жизнь сегодня казалась ему довольно
приятной. Он подумал о Четвинде: дурак из дураков. Приятная внешность,
величественная осанка, и такой настороженно-подозрительный при этом. Пожалуй,
разговор с Четвиндом доставит ему удовольствие.
В «Уайтхолл» он опоздал на добрых семь минут с единственной
целью – продемонстрировать важность своей персоны по сравнению с Четвиндом. Он
вошел в кабинет. Четвинд, как всегда, с важным видом сидел за своим столом,
заваленным бумагами. Здесь же находилась секретарша.
– Привет, Най, – сказал Четвинд с широкой улыбкой на
впечатляюще красивом лице. – Ты рад, что вернулся? Как Малайзия?
– Жарко, – ответил Стэффорд Най.
– Да. Что ж, думаю, там всегда жарко. Ты ведь имеешь в виду погоду,
а не политику?
– Ну конечно, исключительно погоду, – заверил его Стэффорд
Най, взял предложенную ему сигарету и уселся на стул.
– У тебя есть какая-нибудь стоящая информация?
– Нет, пожалуй. Это не то, что ты имеешь в виду. Я уже
представил свой отчет. Как обычно, сплошные разговоры. Как там Лейзенби?
– Да такой же зануда, как всегда. Его уже невозможно
исправить.
– Да уж, на это трудно надеяться. Я прежде никогда не работал
с Баскомом. Он может быть довольно забавным, когда захочет.
– Правда? Я не очень-то хорошо его знаю. Что ж, наверное,
так и есть.
– Ну что ж, я так понимаю, других новостей нет?
– Нет, ничего. Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
– В своем письме ты не сообщил, зачем я тебе понадобился.
– О, просто хотелось обсудить пару вопросов, только и всего.
Может быть, ты привез какую-нибудь особо важную информацию, которой полезно
располагать на случай, если возникнут какие-то вопросы в палате.
– Да, я понимаю.
– Ты ведь прилетел самолетом? Я слышал, у тебя были
неприятности.
Лицо Стэффорда Ная приняло заранее отрепетированное
выражение: легкая печаль с оттенком досады.
– Значит, ты уже слышал обо этом? Глупейшая ситуация.
– Судя по всему, именно так.
– Поразительно, – заметил Стэффорд Най, – как все это
попадает в газеты. Я видел сегодня сообщение в разделе последних событий.
– Думаю, тебе было не очень-то приятно?
– Еще бы, выставили меня идиотом, так ведь? Придется смириться.
И это в моем-то возрасте!
– Так что же все-таки произошло? Я подумал, не сгустили ли
они краски в своей статье?
– Я полагаю, они просто выжали из этого случая все, что
можно. Ты же знаешь эти поездки, тоска смертная. В Женеве был туман, пришлось
изменить маршрут, и мы два часа проторчали во Франкфурте.
– Там это и случилось?
– Да. В этих аэропортах можно помереть со скуки: самолеты то
прилетают, то улетают, радио орет не переставая: рейс триста второй на Гонконг,
рейс сто девятый на Ирландию, и то и се, люди приходят, люди уходят. А ты все
сидишь и зеваешь.
– Так что же все-таки произошло? – не унимался Четвинд.
– А то, что у меня на столике стоял стакан с пивом
«Пилзнер», и я подумал, что надо бы что-нибудь купить почитать, поскольку все,
что у меня при себе было, я уже прочел, поэтому я пошел к киоску и купил
какую-то паршивую книжонку, не помню какую, кажется, детектив, и еще купил
мягкую игрушку для племянницы. Потом я вернулся на прежнее место, допил пиво,
открыл книгу и заснул.
– Да, понятно. Ты заснул.
– Что ж, это вполне естественно, не так ли? Я думаю, мой
рейс объявили, но я этого не слышал и, как выяснилось, по самым понятным
причинам. Да, я способен заснуть в аэропорту в любое время и тем не менее
способен услышать объявление, которое меня касается. На этот раз я его не
услышал. Когда я проснулся или пришел в себя, это уж как будет тебе угодно
толковать, мной уже занимались врачи. По-видимому, кто-то бросил в мой стакан
таблетку снотворного или что-то в этом роде, когда я ненадолго отлучился к
киоску.
– Не правда ли, довольно незаурядное происшествие?
– Да, со мной такого еще не случалось, – согласился Стэффорд
Най, – и, надеюсь, больше не случится. Главное, при этом чувствуешь себя полным
идиотом, не говоря уже о похмелье. Там был врач и какая-то девица, медсестра,
что ли. Во всяком случае, на здоровье это не отразилось. Украли мой бумажник с
неким количеством денег да паспорт. Конечно, все это было неприятно. К счастью,
наличных было немного, а туристские чеки я держал во внутреннем кармане. Когда
теряешь паспорт, неизбежно возникает волокита, но у меня были с собой письма и
все такое, так что мою личность установили без труда. Все утряслось довольно
быстро, и я попал на свой рейс.
– И все-таки это очень неприятно, – неодобрительно заметил
Четвинд, – я имею в виду, для человека в твоем положении.
– Да, – согласился Стэффорд Най. – Это выставляет меня не в
лучшем свете, так ведь? То есть я выгляжу не столь блестяще, как предполагает
мое… э… положение. – Эта мысль, казалось, его позабавила.
– Ты не выяснял, такое часто происходит?
– Не думаю, что это в порядке вещей, хотя может быть и так.
Я полагаю, какой-нибудь любитель украсть все, что плохо лежит, мог заметить
спящего и залезть к нему в карман, а если он профессионал в своем деле, то и
завладеть кошельком или бумажником, смотря как повезет.
– Потерять паспорт довольно неприятно.
– Да уж. Теперь мне предстоит хлопотать о получении другого
и, наверное, придется представлять кучу объяснений. Короче говоря, все это
ужасная нелепость. И кроме всего прочего, Четвинд, это ведь выставляет меня в
весьма невыгодном свете.
