Егор Иванович обхватил руками седую голову и глухо застонал.
Василий Макарович со своей стороны тоже был сильно расстроен.
Дело никак не вырисовывалось. Опыт и интуиция подсказывали ему, что Надю Боровик искать следует где-нибудь в овраге далеко в области или на кладбище в чужой могиле. Поймали ее те злодеи из химчистки и убили, чтобы не задавала вопросов. Но как такое скажешь отцу? И потом, он подрядился девушку найти, стало быть, нужно искать и найти, живую или мертвую.
Василий Макарович заворочался на кровати и с сочувствием поглядел на соседа. Тот не отреагировал на его взгляд. Заурчало в животе. На завтрак давали пшенную кашу на воде и жидкий кофе. Крошечный кусок масла он умудрился уронить на пол, за что получил нагоняй от няньки. В тумбочке не осталось ни печенья, ни сухарей. В холодильнике тоже было пусто.
Василиса не приходит второй день. И куда это она подевалась, интересно знать? Выздоравливающему организму требовалось калорийное питание.
Куликов тут же усовестился. Он тут прохлаждается, мало того что свалил все дела на Василису, так еще и обеды ему носить! За булочками сам сходит, не барин!
Василий Макарович слез с кровати и побрел в коридор, осторожно прижимая здоровую правую руку к болевшим ребрам. Хорошо хоть ходить можно!
Полная улыбчивая блондинка из ларька в холле дала ему теплых булочек и еще два пирожка с капустой. Дядя Вася обратно поехал на лифте, с нежностью прижимая пакет к груди.
– Вот что, Егор Иваныч, – сказал он твердо, налив две чашки крепкого чая, – кончай ты эту хандру! Сейчас поедим и будем думать. На сытый желудок гораздо лучше думается.
– Что уж тут думать, – глухо ответил сосед, – и так уж от мыслей спать перестал.
– Тогда вспоминать будем, – не отступал Куликов, – давай вспоминай заново всю ту историю, что случилась двадцать лет назад, кто такие были те бандиты, что они говорили, может, фамилии какие называли или местность…
– Ага, адрес и паспортные данные свои каждый сказал! – огрызнулся сосед. – Ты представь, в каком я состоянии был! Нашли бы – точно на месте прибили! Я там как заяц под кустом от страха трясся!
Он помолчал в ответ на укоризненный взгляд Куликова.
– Ну, поначалу-то они на женщину ту орали, Лизу… – заговорил с трудом, – только никак ее не называли, из чего я потом вывод сделал, что они ее лично не знали. То есть нанятые это были люди. А потом, как она утонула, так они между собой ругаться стали, и я так понял, что велено было им ее поймать и привезти в город. Какой-то Корень над ними хозяин. Это кличка такая у него.
– Да, информации маловато, – вздохнул Василий Макарович. – Что за Корень такой? А после что было?
– Да что было? – Егор Иванович пожал плечами. – Пойдем, говорят, отсюда скорее, а то в больнице здорово нашумели, да тут еще кто выстрелы услышит.
– Да кто тут услышит, – второй говорит, – жилья близко нету. А услышит, так не придет – ночью-то.
– Все равно, – первый на своем стоит, – нужно сваливать отсюда. И машину этой суки с собой возьмем, ты за руль сядешь.
Это он, видно, третьему, а тот заартачился. Страшно ему, видишь, на чужой-то машине в город ехать. Вдруг милиция проверит? Они же шум такой сдуру подняли в больнице.
– Не боись, – первый так хохотнул, – мы эту тачку Кабану сдадим, так что ехать тебе недолго.
– Это тому менту, что ли, толстому? – тот спрашивает.
– Ну да, он угнанными тачками занимается, его люди угоняют, в его гараже тачку на запчасти разбирают или так куда переправляют, ему же потерпевшие заявления несут, и он же те дела вроде как расследует. Ловко устроился!
Ну, посмеялись они, да и поехали. А мне не до смеха, только вздохнул без опаски, как шум мотора услышал.
– Кабан, говоришь? – оживился Василий Макарович. – Это уже кое-что… хоть какая-то зацепка…
Он открыл тумбочку и достал записную книжку, которую велел принести Василисе на всякий случай.
На страницах этой записной книжки сохранились, как в банковском сейфе, долгие годы опасной и трудной службы Василия Макаровича. На этих страницах были записаны имена и телефоны десятков или даже сотен людей, с которыми столкнула Куликова безжалостная милицейская судьба, – тех, с кем он мерз или мучился от жары в изнурительных многочасовых засадах, тех, с кем ловил знаменитых воров и бандитов, тех, с кем делил труды и опасности милицейских будней. Здесь были имена простых оперов и следователей по особо важным делам, судебно-медицинских экспертов и технических специалистов.
Василий Макарович в силу возраста не доверял новомодным устройствам и приспособлениям. Все его молодые коллеги давно уже перенесли свои архивы, рабочие записи и телефонные книги на электронные носители, но Куликов больше верил в свою потрепанную, распухшую записную книжку.
Поскольку в истории, которую поведал ему Егор Иванович, ключевую роль играла автомашина, следовало обратиться к кому-то, кто хорошо разбирается в транспортных средствах, а именно – к опытному и знающему сотруднику ГАИ, точнее, ГИБДД, как сейчас называется это уважаемое ведомство.
Перелистав записную книжку, Василий Макарович нашел телефон старого знакомого, сотрудника ГИБДД горячего финского парня Матти Пустонена.
Матти был человек медлительный, но зато память у него была просто поразительная. Он запросто мог вспомнить номер машины, которую останавливал на дороге пять лет назад, и даже сказать, кто сидел на пассажирском месте.
– Привет, Матти! – проговорил Василий Макарович, услышав в трубке голос Пустонена, печальный и протяжный, как ветер в дюнах.
– Прифе-ет, Васи-лий… – отозвался Матти.
Пустонен родился в Карелии и хотя уже очень давно жил в Петербурге, до сих пор не мог избавиться от мягкого финского акцента.
– Как дела?
– Нефажно тела…
– Что так? – всполошился Куликов. – Дети болеют или жена?
– Та нет… – вздохнул Пустонен. – Тети в порядке, жена тоже в порядке… Василий спежал…
– Василий? – В первый момент Куликов растерялся, но тут же вспомнил, что дома у Матти живет огромный пушистый кот по имени Василий, в котором сам Пустонен и вся его семья души не чают.
– Сбежал? – переспросил Василий Макарович. – Что же он сбежал-то? Ему ведь у вас хорошо, вся семья его обожает, он у вас живет как у Христа за пазухой…
– Фесна! – печально отозвался Матти.
– Ах, весна…
– Ну та… вылез через форточку, уфидел кошку, перепрыгнул на терефо и спежал…
– И что же теперь?
– Живет в подвале, мы ему туда рыпу носим…
– Рыбу?
– Ну та, рыпу… он рыпу ест, а домой возвращаться не хочет… люпофь у него…
– Любовь? Ну, вы подождите, весна кончится, любовь пройдет, он вернется. Поймет, что нигде ему не будет так хорошо, как у вас. А я что звоню-то…
