Впрочем, его больше испугала не сама картина смерти, а то, что он оказался, как говорится, не в том месте и не в то время, и теперь у него есть все шансы загреметь за убийство, которого он не совершал. Он наверняка наследил в чертовом магазине, особенно когда взламывал кассу. При нем находятся деньги из этой кассы, а самое главное – попугай…
В итоге ему реально светила статья «убийство с целью ограбления» и соответственно большой срок колонии строгого режима.
Гена Прыщ был человек малообразованный. Он не знал известного выражения «деньги не пахнут». Но недостаток образования компенсировался его природной сметкой, поэтому Гена понимал, что деньги из кассы зоомагазина ничем особенным не отличаются от любых других денег. Вряд ли они помечены какими-то невидимыми чернилами, вряд ли переписаны их номера, так что эти деньги не представляют для него опасности. Другое дело – попугай. Попугай – птица заметная, может послужить уликой, доказательством того, что Гена побывал в проклятом магазине, и поэтому надо как можно скорее от него отделаться.
Гена вышел на улицу и тут увидел прямо перед собой вывеску котлетной «Полянка». Он понял, что это – знак свыше: чтобы прийти в себя, обдумать свое скорбное положение и справиться со стрессом, нужно немедленно выпить.
Гена вошел в котлетную, заказал Нюре выпивку и закуску. В это время попугай подал голос, Нюра заинтересовалась голосистой птицей, и Гена подумал о прекрасной возможности отделаться от опасной улики…
Он продал попугая буфетчице, выпил водки и повеселел.
Жизнь уже не рисовалась ему в таких мрачных красках, как час назад. В конце концов, его в магазине никто не видел, и теперь, когда он избавился от попугая, его ничто не связывало с убийством.
– И вот теперь появился ты, – тоскливо проговорил Гена, покосившись на Василия Макаровича. – А ты – мент, хоть и бывший, тебе главное – найти козла отпущения… пришьешь мне убийство, и придется мне мотать срок вместо той бабы…
– Какой бабы? – машинально переспросил дядя Вася.
– Ну, той, которая мужика в магазине оприходовала… – протянул Гена.
– Постой! – насторожился Василий Макарович. – А с чего ты взял, что его убила баба… тьфу, женщина?
– Как с чего? – Гена повел носом. – Так духами там пахло бабскими… дорогими, французскими…
– Постой! – повторил дядя Вася. – Ты чего-то не то несешь. Заливаешь, конкретно. Я в том магазине был, там такое амбре стоит – с непривычки голова кружится, хочется противогаз надеть. Все зверье, извиняюсь, воняет, корма всякие… От одних хомяков такой запах, как от целого зоопарка… Где уж тут французские духи унюхать!
– Это тебе не унюхать! – отмахнулся Гена. – А у меня нос наследственный, я по запахам, можно сказать, спец. У меня папаша родной на табачной фабрике нюхачом работал…
– Кем? – переспросил Василий Макарович.
– Нюхачом! А по-научному – дегустатором запахов. Все новые сигареты ему давали нюхать, прежде чем в производство пустить, табак трубочный тоже. Хорошие деньги, между прочим, зарабатывал! И мне от него по наследству редкое обоняние досталось. Папаша меня хотел на свое место устроить, когда на пенсию вышел, да только я выпивал, а при такой профессии выпивать нипочем нельзя.
– Заливаешь! – недоверчиво проговорил дядя Вася.
– Заливаю, да? – Гена повел длинным носом, принюхиваясь, и проговорил: – Значит, сегодня ты ел яичницу с помидорами, колбасу останкинскую, котлеты готовые из пачки, пельмени «Съедобные»… плохо ты питаешься, дядя… еще пахнет мылом «Хвойное», зубной пастой «Лесная»… и почему-то клеем «Момент»…
– Ну, ты даешь! – Василий Макарович посмотрел на Гену с уважением. – Точно, все как есть!
Особенно его удивили слова про клей.
Как уже было сказано, дядя Вася в свободное время мастерил модели танков и самоходных установок времен войны. При этом он действительно пользовался клеем «Момент». Но в последние дни он занялся расследованием, свободного времени у него не стало, так что запах клея должен был уже выветриться.
– А ты говоришь – заливаю! – гордо проговорил Гена Прыщ. – Нет, дядя, я тебе точно говорю – пахло в том магазине французскими духами! Не сказать, чтобы очень сильно, но только я тебе скажу – эта баба ушла оттуда буквально за несколько минут до меня, так что наверняка она мужика и оприходовала…
– Интересно… – протянул дядя Вася. – Французские духи, говоришь… А какие конкретно, не можешь сказать?
– Ну, дядя, ты даешь! – Прыщ делано засмеялся. – Я в этих духах не разбираюсь! Их же теперь тысячи… вот если ты мне дашь понюхать – я тебе точно скажу, те или не те.
– Интересно! – повторил Василий Макарович.
Если Прыщ прав и в магазине во время убийства находилась неизвестная женщина – это отлично вписывалось в ту версию, которую изложила дяде Васе заказчица. А именно – неизвестной женщиной вполне могла быть Эльвира Ангорская, первая жена покойного директора зоомагазина…
Дядю Васю мы с Бонни перехватили на улице перед его домом. Он был настолько озабочен, что даже не сразу нас заметил. Пришлось Бонни легонько толкнуть его в бок. Дядя Вася на ногах удержался и, что удивительно, обрадовался мне больше, чем бордоскому догу. И это притом, что у них с Бонни сильнейшая обоюдная симпатия, они обожают проводить время друг с другом, Бонни помогает дяде Васе клеить модели, а дядя Вася в свободное время читает ему детские приключенческие книжки и учит играть в шахматы.
– Ой, дядя Васечка, а Бонни такое устроил… – начала я.
– Да погоди ты! – перебил он меня с досадой. – Потом это все, потом. Дело у нас в работе, заказчица такая заполошная попалась.
Пока мы поднимались в его квартиру, дядя Вася коротенько рассказал мне про убийство директора зоомагазина и про жадную и скандальную заказчицу. А также про музыкальную попугаиху Люку и про Гену Прыща.
– И получается, что там была женщина, – резюмировал он, – и очень похоже, что именно первая жена убитого директора. Так что ты, Василиса, очень мне нужна.
– Ага, – не преминула я вставить шпильку, – то так и знаться не желаете, а то сразу я вам срочно нужна!
На такую провокацию дядя Вася ничего не ответил. Мы оставили Бонни у него дома и отправились на дело.
– Давай, Василиса, разведай все про Эльвиру! – напутствовал меня дядя Вася, высаживая возле салона «Далила». – Слушай, ну нипочем бы в этом салоне стричься не стал!
– А чем вам не нравится? – удивилась я. – С виду все красиво, окна чистые. Дороговато, наверное, а так ничего…
– Ага, а название? Далила, по-твоему, кто?
– Что-то из мифологии… – неуверенно пробормотала я… – не припоминаю…
– Эх, Василиса, – вздохнул Василий Макарович, – жил в древности такой богатырь – Самсон.
– Который в Петродворце, в фонтане, льву пасть разрывает? – оживилась я.
