– Стало быть, никто в особенности от его смерти не выигрывает?
Она бросила на меня непонятный взгляд.
– Почему же? Все получат еще больше денег. Но они могли бы
их получить и так, стоило попросить у отца.
– А у вас есть догадка, кто отравил его, мисс де Хевиленд?
Ответ был вполне в ее характере:
– Ни малейшей. И мне это очень не нравится. Не слишком
приятно думать, что по дому шатается Борджиа.
[3]
Полагаю, полиция припишет
убийство бедной Бренде.
– А вы считаете, что они будут не правы?
– Ничего не могу сказать. Мне лично она всегда казалась удивительно
глупой заурядной особой и весьма склонной к соблюдению условностей. На
отравительницу, с моей точки зрения, не похожа. Но в конце концов, если
двадцатичетырехлетняя женщина выходит замуж за старика под восемьдесят, всякому
ясно, что вышла она ради денег. В другом случае она могла рассчитывать на то,
что очень скоро станет богатой вдовой. Но Аристид был поразительно живуч.
Диабет его не усиливался. Он свободно мог прожить до ста. Вероятно, она устала
ждать…
– И в этом случае… – начал я и остановился.
– В этом случае, – живо подхватила мисс де Хевиленд, – все
было бы более или менее спокойно. Огласка, конечно, вещь неприятная… Но, в
конце концов, она не из нашей семьи.
– И других предположений у вас нет?
– Какие могут быть другие предположения?
Я задумался. У меня родилось подозрение, что в голове под
мятой фетровой шляпой скрываются недоступные мне мысли. И что, несмотря на
отрывистую, почти бессвязную манеру говорить, ясно, что там совершается работа
весьма проницательного ума. На мгновение мне даже подумалось, не отравила ли
Аристида Леонидиса она сама…
Что ж, ничего невозможного в этом не было. Я никак не мог
забыть, с какой мстительностью она вдавила каблуком в землю вьюнок.
Мне вспомнилось слово, которое употребила София: жестокость.
Я украдкой бросил взгляд на Эдит де Хевиленд.
Будь у нее основательная причина… Но какую причину Эдит де
Хевиленд могла бы счесть основательной? Чтобы ответить на этот вопрос, я должен
был знать ее лучше.
Глава 6
Парадная дверь была не заперта. Мы прошли в на редкость
просторный холл. Обставлен он был почти строго: полированный темный дуб и
сверкающая медь. В дальней части холла, где полагалось быть лестнице, мы вместо
этого увидели белую стену, обшитую панелью с дверью посередине.
– Там часть дома, принадлежащая моему зятю, – пояснила мисс
де Хевиленд. – В нижнем этаже живут Филип с Магдой.
Мы вошли в дверь слева и оказались в большой гостиной.
Бледно-голубые стены с панелями, мебель, обитая тяжелой парчой, буквально на
каждом столике и по стенам стояли и висели фотографии и рисованные портреты
актеров, балерин, сцены из спектаклей и эскизы декораций. Над камином висели
«Балерины» Дега. Комната утопала в цветах, повсюду стояли гигантские коричневые
хризантемы и громадные вазы с гвоздиками.
– Вы, вероятно, хотите видеть Филипа? – сказала мисс де
Хевиленд.
Хотел ли я? Не знаю. Когда я ехал сюда, я хотел видеть
только Софию, и я ее повидал. Она решительно одобрила план старика, но теперь
она пропала из виду и, наверное, звонит по телефону насчет рыбы, не дав мне
никаких указаний – как себя вести. В каком качестве предстать перед Филипом
Леонидисом? Как молодой человек, ищущий руки его дочери, или просто как
знакомый, зашедший в дом случайно (и именно в такой неподходящий момент!), или
же как сотрудник полиции?
Мисс де Хевиленд не дала мне времени на размышление. Да это
и не был вопрос, скорее, утверждение. Мисс де Хевиленд, судя по всему, больше
была склонна утверждать, а не вопрошать.
– Пойдем к нему в библиотеку, – распорядилась она.
Она вывела меня из гостиной, мы прошли коридором еще до
одной двери и очутились в большом, сплошь заставленном книгами кабинете. Книги
не только заполняли полки, доходившие до потолка, но лежали на стульях и столах
и даже на полу. И несмотря на это, впечатления беспорядка не оставалось.
В комнате царил холод. И отсутствовал какой-то запах –
какой, я не мог сразу определить, хотя почему-то ждал его. Здесь пахло книжной
пылью и немного воском. Через минуту я понял, чего мне тут не хватало –
табачного запаха. Филип Леонидис не курил.
При нашем появлении он встал из-за стола – высокий,
удивительно красивый мужчина лет пятидесяти. До сих пор все так подчеркивали
уродливость Аристида Леонидиса, что я почему-то ожидал увидеть уродливого сына.
И уж во всяком случае, я никак не был готов к такому совершенству черт: прямой
нос, безупречный контур лица, светлые тронутые сединой волосы, откинутые назад
с прекрасного лба.
– Это Чарльз Хейворд, Филип, – сказала Эдит де Хевиленд.
– Здравствуйте.
Невозможно было догадаться, слыхал он уже обо мне или нет.
Протянутая рука была холодна как лед. На лице читалось полное безразличие. Я
занервничал. Он стоял и терпеливо, безучастно ждал.
– Где эти кошмарные полицейские? – требовательным тоном
спросила мисс де Хевиленд. – Заходили они сюда?
– Старший инспектор… – Филип взглянул на лежавшую перед ним
на столе карточку, – Тавернер, очевидно, скоро зайдет побеседовать.
– Где он сейчас?
– Не имею представления, тетя Эдит. Наверное, наверху.
– У Бренды.
– Право, не знаю.
Глядя на Филипа Леонидиса, трудно было себе представить, что
где-то неподалеку произошло убийство.
– Магда встала?
– Не знаю. Обычно она раньше одиннадцати не встает.
– Очень похоже на нее, – проворчала Эдит де Хевиленд.
Похоже было также, что именно миссис Магде Леонидис
принадлежал высокий голос, который что-то быстро тараторил и по мере
приближения становился все громче. Дверь за моей спиной распахнулась, и в
кабинет вошла женщина. Не знаю уж, каким образом, но создалось впечатление,
будто в комнату вошла не одна, а три женщины.
Она курила сигарету в длинном мундштуке, другой рукой
подбирая длинное атласное неглиже персикового цвета. Золотисто-каштановые
волосы каскадом ниспадали ей на спину. Лицо казалось ошеломляюще голым – такое
впечатление производят в наши дни лица женщин без косметики. Глаза были
голубые, огромные. Она буквально сыпала словами, произнося их с отличной
дикцией очень приятным с хрипотцой голосом.
