Именно черт их тогда и попутал. Когда занимались у Зоренко, то заметили, какими глазами эта пичуга Галкина смотрит на преподавателя. Отчего-то ему, Косте Силиконову, такие взгляды Галкиной были неприятны. Она вообще вызывала у него какую-то брезгливую жалость – вечно бледная, с несчастными глазами, говорит тихим голосом, улыбается редко, как будто в чем-то виновата. Двери открывает тихонько, в аудиторию протискивается бочком, садится всегда в уголок и молчит. Не курит с девчонками на перемене, в бар пиво пить не ходит, кофе и то редко пьет. И чего Ленка Симакова с ней дружит? Вот девка так девка – смотрится отлично, красотка, каких мало, прикид фирменный…
Но у Ленки свой секрет – влюбилась в этого идиота Гарика, а он в казино играет. Сказал ей как-то Силиконов, что Гарик этот – конченый человек, крышу у него напрочь снесло, может и саму Ленку в казино проиграть. Ух, как Ленка на него напустилась! Так послала, не твое, говорит, собачье дело, с кем я, а если будешь еще мне воду мутить, так голову твою лысую расцарапаю – месяц в платочке ходить придется!
Машка не такая, этой что ни говори – только бледнеет да трясется, ребята, шепчет, не надо, ну зачем вы так… Иногда так и хочется эту треску мороженую расшевелить – чтобы закричала, ногами затопала, с кулаками набросилась. А она от них только шарахается.
Вот и в тот раз, углядел Силиконов, как Машка на препода пялится, и все понял. Втрескалась наша Маша по самые уши. Мишка Звонарев что-то сказал, она и не слышала. Тот, Зоренко-то, конечно, хвост распустил, как павлин, ему лишь бы кто на него влюбленными глазами смотрел. Машка все на свете забыла, тогда Силиконову в голову та мысль и пришла. Схватил он сумку бесхозную да Звону показывает на антресоли. В той аудитории потолки такие высоченные, что на антресоли уже лет двадцать никто не залезал.
Представили они, как Галкина сумки хватится, будет бегать, искать, в глаза заглядывать, а они помурыжат ее, конечно, посмеются, поострят, да и достанут сумку. Ну, заставят там на столе протанцевать или под столом прокукарекать…
Но вышло все по-другому. Все ушли, Галкина сумки хватилась, забегала по аудитории – губы дрожат, в глазах слезы. Бледная стала – аж до синевы. Пока они трое покурить вышли, думали, куда Машка денется, без сумки-то, вернулись – нет никого, и уборщица аудиторию закрывает. Как эта Галкина мимо них проскочить сумела – до сих пор не понимают, вечно как мышь норовит прошмыгнуть, чтобы ее никто не заметил.
Наутро по-прежнему Машка молчит, только похудела еще больше да с лица совсем спала. Хотели они к ней в буфете подойти и вроде бы к слову про сумку поинтересоваться, да там с ней девка какая-то бешеная оказалась, набросилась на них как фурия, чтобы к Машке не приставали. Да нужна она кому-то сто лет!
– И что ты предлагаешь? – спросил Силиконов. – Чтобы мы достали эту чертову сумку и при всех торжественно преподнесли ее Галкиной, как ценный подарок? И что она нам скажет?
– Да плевать, что она скажет, не можем же мы просто так все оставить! Ведь у нее там зачетка, студенческий, ведь она в деканат пойдет, заявит, что украли. И как тогда выпутываться станем? Илья, ты что молчишь? – взывал Звонарев.
Каплер в это время старался аккуратно налить в хлебную чернильницу за неимением молока черный кофе. Хлеб мгновенно впитал жидкость, чернильница потеряла форму, и кофе растекся по столу неаппетитной бурой лужей.
– Слушайте, кончайте безобразничать! – Люба стояла рядом и негодующе взмахнула тряпкой. – Шли бы вы на занятия, балбесы!
– Надо достать сумку и подсунуть Галкиной, – после недолгого раздумья изрек Силиконов, – завтра в той аудитории занятия будут…
– Зачем ждать до завтра? – возразил нетерпеливый Звонарев. – Пошли уж сегодня, Илья замок откроет. Кулибин наш, самоучка, народный умелец…
– Ну что ты там возишься? – Звонарев с высоты своего роста оглядел институтский коридор. – Застукают нас здесь, как отмазываться будем?
– Сейчас, еще секунду… – Каплер склонился над замком, пыхтя, как отличник на контрольной. – Сейчас…
Замок щелкнул, и дверь аудитории открылась.
– Вау! – воскликнул Силиконов и первым устремился внутрь. – Ну, Звон, куда ты эту чертову сумку закинул?
– Да вон туда! – Звонарев показал на старинную антресоль сбоку от преподавательского стола. – Только достать ее оттуда у меня росту не хватит…
– Это у тебя-то не хватит? – Маленький Каплер снизу вверх посмотрел на двухметрового Звонарева. – Как же ты ее туда засунул?
– Одно дело – туда, другое – оттуда! – рассудительно проговорил Звонарев, вставая на цыпочки. – Тогда я сумку просто забросил… нет, не хватает росту!
– Тогда тебе интересно было, – подал реплику Силиконов.
– Ну, видишь же – не хватает полметра! – вздохнул Звонарев и отступил от стены. – Если бы лестницу достать…
– Где же ее взять? – огорчился Каплер.
– С лестницей любой дурак сможет, а ты так попробуй!
– Может, стол придвинуть? – предложил Звонарев.
– Да ладно тебе – стол! – Силиконов оглянулся на дверь. – Еще припрется кто-нибудь на шум! Давай лучше ты встанешь к стенке, а я Илюшку тебе на плечи подсажу! Он легкий, ты его удержишь!
– Ага, он своими грязными сапогами мне плечи испачкает…
– Скажи спасибо, что не душу!
Звонарев вздохнул и прислонился к стене. Силиконов подсадил Каплера, и тот вскарабкался на плечи приятеля.
– Ух ты! – проговорил он, оглядевшись. – Какой отсюда классный вид! Звон, я теперь с тебя ни за что не слезу, мне тут нравится!
– Кончай прикалываться, ладно? – пропыхтел Звонарев. – Я дольше пяти минут не выдержу, сломаюсь… Хватай сумку и слезай!
– Жалко! – вздохнул Каплер. – А я думал – новый вид экстремального спорта придумал, катание на Звонаревых…
– Я тебя сейчас сброшу! – пообещал ему приятель.
– Ну-ну, уж пошутить нельзя! – Каплер запустил руку в антресоль, схватил сумку и заверещал: – Следующая часть программы – скоростной спуск!
Он спрыгнул на пол и протянул сумку Силиконову:
– Приземление прошло успешно, на землю доставлен образец лунного грунта!
– Ну ладно, можно сваливать! – проговорил Звонарев, отряхиваясь. – Каплер, ты бы хоть изредка ботинки чистил, а то у меня на плечах теперь помидоры разводить можно…
– А давайте поглядим, что там у Палкиной в сумке, из-за чего она так рассиропилась! – проговорил Каплер, потирая руки.
– Да что у нее там может быть, – отмахнулся Звонарев. – Расческа, конспект и прокладки…
– Нет, но должен же я знать, из-за чего рисковал жизнью! – не унимался Каплер. – Из-за прокладок я не согласен, я тогда эту сумку обратно зашвырну…
– Это еще неизвестно, кто больше рисковал! – проворчал Звонарев, отряхивая одежду. – Мне, может, твои грязные ботинки нанесли тяжелую психическую травму… я, может, навсегда разочаровался в людях…
