Человек со шрамом повернулся к ней и проговорил спокойно, веско, равнодушно:
– Сиди, Маша! Сиди и помалкивай! Ни с кем мы тебя не перепутали!
– Я не Маша! – вскрикнула девушка в надежде обмануть, перехитрить судьбу. – Маша – моя подруга, мы с ней только что распрощались, а я – Лена, Лена Симакова…
Водитель-кавказец полуобернулся, вопросительно взглянул на человека со шрамом. Но тот, не шевельнув ни одним мускулом, процедил сквозь зубы:
– На дорогу лучше смотри, Муса! Девчонку не слушай! Она тебе сейчас и не то скажет! Назовется королевой Непала, лишь бы выпутаться!
Маша дернула ручку дверцы – но, как нетрудно догадаться, дверь была заблокирована.
Тогда девушка откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и попыталась понять – за что, почему это случилось именно с ней?.. В чем она виновата?.. Что она сделала не так?..
Ни одной разумной мысли не приходило в ее голову. Да в общем – и вовсе ни одной мысли. В голове у нее было пусто и холодно, как на зимней даче, куда они приехали как-то с ребятами на первом курсе… пока протопили печку, пока комната нагрелась – они совсем окоченели…
Постороннее, случайное воспоминание помогло ей немного отвлечься, успокоиться, собраться с мыслями.
Она снова попыталась осознать происходящее.
Нет никаких сомнений, ее похитили. Она видела такие сцены в десятках боевиков – но воспринимала их как явную выдумку, вымысел, придуманный для того, чтобы увлечь непритязательного зрителя. Ей казалось, что в действительности, в реальной жизни такого не бывает…
И вот – это случилось. Мало того, что в реальной жизни – в ее собственной, в ее единственной жизни!..
Так, стоп. Не раскисать, не впадать в панику, попытаться думать.
Во-первых – это не ошибка: человек со шрамом назвал ее по имени, значит, он ни с кем ее не перепутал, им нужна именно она, Маша Галкина…
Но почему? Чем она отличается от остальных людей, от тех, кого никому не придет в голову похищать?
У нее нет больших денег. Она – не дочь олигарха, который готов заплатить за нее огромный выкуп. Допустим, у матери кое-какие деньги есть, но не такие большие… И потом – заплатит ли мать выкуп?
Честно говоря, Маша в этом сомневалась.
Нет, тут дело в чем-то другом…
У нее мелькнула какая-то мысль, но в это время машина притормозила и въехала в арку двора.
Только тут до Маши дошло, что, вместо того чтобы ломать голову над причиной своего похищения, ей следовало запоминать дорогу.
Теперь же она понятия не имела, куда ее привезли…
Судя по окружающим зданиям, это был какой-то старый район не из престижных – окраины Васильевского острова или Петроградской стороны.
Машина проехала мрачный двор, едва не задела мусорные баки и свернула в следующую арку.
Второй двор был еще темнее и запущеннее, чем первый. Солнце, должно быть, не заглядывало сюда никогда. Впрочем, в такой мрачный промозглый день казалось, что солнце – это вообще досужая выдумка закоренелых оптимистов, что на самом деле существуют только сплошные тучи и падающая с них ледяная дрянь – то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем…
Через двор брела старуха с помойным ведром в руках. Увидев машину, она испуганно шарахнулась и прижалась к стене.
Машина остановилась перед дверью, обитой ржавыми железными листами. Кавказец заглушил мотор. Человек со шрамом повернулся к Маше и с прежней холодной, властной интонацией проговорил:
– Приехали. Выходи. И чтобы без глупостей!
Он вышел первым, несколько раз гулко ударил кулаком в железную дверь.
Дверь с душераздирающим скрипом открылась, выглянул приземистый человек с плоским восточным лицом и узкими щелочками глаз. Человек со шрамом кивнул ему, повернулся к Маше:
– Я сказал – выходи!
Маша забилась в самый угол салона, вжалась в мягкое сиденье, как будто оно было ее последней надеждой. Тогда человек со шрамом без лишних слов наклонился, схватил ее за воротник и выволок из машины, как котенка.
Маша безмолвно сопротивлялась, размахивала руками, крутила головой. Ее взгляд случайно встретился с взглядом перепуганной старухи. Та что-то шептала – то ли молилась, то ли оправдывалась перед кем-то.
Маша прислушалась и разобрала этот шепот:
– Ничего не видела, ничего не знаю, я вообще не местная…
Машу подтащили к выщербленному крыльцу, втолкнули в дверь. За дверью оказались ведущие вниз неровные ступеньки, она споткнулась и полетела бы вниз, но сильные руки плосколицего человека подхватили ее, помогли устоять, помогли спуститься.
Она оказалась в огромном полутемном подвале. В разные стороны разбегались сводчатые коридоры, некоторые из них были закрыты массивными рассохшимися дверями. Казалось, что эти двери не открывали уже лет семьдесят.
– Куда ее, однако? – осведомился восточный человек неожиданно высоким голосом.
– В переговорную, Мамай! – ответил человек со шрамом. – Хотя подожди минутку, она может понадобиться…
Он вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер, дождался ответа.
Услышав чей-то голос, человек со шрамом холодно и равнодушно проговорил:
– Мы тебя предупреждали. Мы тебя уже три раза предупреждали. Ты нас не поняла или не захотела понять. Теперь твоя девчонка у нас, и только от тебя зависит, останется ли она живой.
Он послушал какой-то ответ и резко произнес:
– Кто мы – это уж ты сама догадайся, а чего мы от тебя хотим, ты прекрасно знаешь. Отдай нам то, что задолжала, – или твоя девчонка будет умирать долго и страшно…
Он снова что-то послушал, потом раздраженно сложил телефон, спрятал его.
Впервые Маша увидела, как с изуродованного шрамом лица сползла маска равнодушия. Лицо перекосилось от ненависти.
– Сука! – прошипел человек со шрамом. – Она делает вид, что не понимает, чего я хочу!
Он вспомнил о своей пленнице, повернулся и рявкнул на своего восточного помощника:
– А ты что стоишь? Я же сказал – в переговорную!
Плосколицый подхватил Машу под локоть и потащил по подвалу. Она послушно переставляла ноги, как кукла-марионетка. В голове ее было пусто, как в кошельке накануне зарплаты.
Восточный человек подтащил ее к одной из дверей, вставил в замочную скважину огромный ржавый ключ, повернул. Дверь открылась с тоскливым скрежетом.
Машу втолкнули внутрь.
На этот раз она оказалась в помещении с низким кирпичным сводом. В этом помещении царила почти полная темнота – единственным источником скудного света было крошечное окошко, расположенное под самым потолком.
В этом подвале пахло сыростью и плесенью. В углу валялась груда какого-то грязного тряпья, и Маше послышался доносящийся оттуда противный писк. К противоположной стене была прикручена ржавыми болтами тяжелая короткая цепь, на конце которой болталась какая-то железная загогулина. Приглядевшись к ней, Маша поняла, что это – железный ошейник…
