– А дальше что было? – спросила я.
Уборщице понравился мой интерес, и она продолжала:
– Что дальше? Пожарные, конечно, приехали, все быстро потушили, только кабинет выгорел. Ну, нашли Алинку, она отнекивается, так кто-то из ребят не выдержал и признался, что слышал, как она грозилась завуча поджечь. Да, кроме нее, больше и некому. Мамаша ее примчалась, ругались они с завучем в кабинете директора, такой крик стоял. Инна Романовна милицией грозит: по вашей, говорит, дочурке давно колония плачет! А мамаша ей и отвечает, что она дочку ее при свидетелях оскорбила, с грязью ее смешала, и она, мамаша, спокойно в суд подаст, и в РОНО напишет, и в Министерство образования, так что завуча лишат права работы в школе и еще разные санкции применят. В общем, решили они спустить дело на тормозах, только завуч мамашу обязала ремонт кабинета оплатить. И как можно скорее, чтобы к приезду директора все было как новенькое. Вот, работы мне теперь прибавилось.
Я сказала уборщице, что зайду завтра, и припустила к выходу.
А сегодня, увидев в холле этой частной богадельни старую афишу с именем экстрасенса Запятовского, я без труда сопоставила даты и сообразила, что Марина Кондратенко тоже представила следователю фальшивое алиби.
Я, конечно, рисковала, однако Марина, услышав про лекцию, побледнела и без сил опустилась на диван.
– Откуда… откуда вы знаете? – пролепетала она.
– Тайное всегда становится явным, – наставительно проговорила я, – я знаю даже, куда вы помчались сломя голову, бросив доверенный вам контингент. Кстати, директору вашей фирмы это может очень не понравиться – у него серьезное заведение, старики тут все особенные, деньги за их содержание родственники платят большие и хотят получить за эти деньги квалифицированный уход.
На Марину Андреевну жалко было смотреть. Руки ее тряслись, губы прыгали, лицо заливала смертельная бледность. Вроде бы ничего она мне плохого не сделала, но я вспомнила, как они хором с Ириной топили Любу, и взяла себя в руки. Марина не боец: если она меня так испугалась, то что с ней станется, когда ее вызовет следователь Кудеярова?
– У вас есть дети? – тихо спросила Марина.
– Нету, – честно ответила я.
– Тогда вы меня не поймете, – вздохнула она.
Я пожала плечами – не у нее одной дети, все как-то справляются.
– Ну ладно, – решительно сказала я, – отчего же вы утаили от следователя правду? Может быть, вы, кроме беседы со школьным завучем, успели еще заехать в автомастерскую вашего бывшего мужа и приложить его пепельницей?
– Да зачем мне это нужно? – слабо возразила она.
– Как – «зачем»? Полу́чите наследство, вам ведь вечно деньги нужны, чтобы оплачивать проделки вашей ненаглядной доченьки…
– Я там не была! – взвизгнула она. – Я в школе задержалась!
– И завуч Инна Романовна может это подтвердить? – невинно спросила я.
Лицо Марины перекосилось, и я поняла, что завуч на нее зла и воспользуется случаем, чтобы нагадить ей по полной программе.
– Дорого детки достаются, – притворно вздохнула я.
– Вы не понимаете! – страстно заговорила Марина. – Это все оттого, что она некрасива! Девочка чувствует свою ущербность и старается привлечь к себе внимание любыми способами! И характер к тому же отцовский – грубый, резкий, и способностей к учебе никаких. Все плохое взяла и от него, и от меня… Петр был ужасным человеком, он ненавидел собственную дочь, все время попрекал меня деньгами, я едва выдержала шесть лет и ушла от него со скандалом!
– А чего тогда замуж выходила? – ляпнула я.
– А ты на меня посмотри, – ответила Марина совсем другим голосом, горьким и ироничным, – кто на такую образину польстится? Думаешь, ко мне очередь женихов стояла? Кто первый предложил, за того и пошла. Ребенка очень хотела.
– Ну и как, рада теперь? – не удержалась я от ехидного вопроса.
– У меня все равно никого, кроме Алины, нету, – глухо ответила Марина, – какая ни есть, а моя родная дочь. И у нее теперь тоже только я осталась. Так что если попробуешь убийство Петра на меня повесить, то я что угодно сделаю, но следователю алиби предоставлю. Всю школу на уши поставлю, найду свидетелей, которые поминутно алиби подтвердят. Народу в школе тогда много было. Отсюда, конечно, директор меня выгонит, но свобода дороже, а работу хоть какую я найду, с голоду мы с дочкой не помрем.
– Да я, в общем, такой цели перед собой не ставлю, – призналась я, – однако надо настоящего убийцу найти, тогда от всех вас следователь Кудеярова отстанет. Ты пойми: если свидетель говорит, что слышала женский голос, да еще и кричала та баба, что она – жена, так, стало быть, это кто-то из жен. Люба Петра не убивала, вы с Ириной тоже, остается самая первая жена, про которую никто ничего не знает. А уж если не она, то тогда прямо не знаю, что и делать… Давай рассказывай, что тебе про нее известно.
– Ну, звали ее Ларисой, это я точно помню, Петр первое время все меня с ней путал, по ошибке Ларкой называл, – вздохнула Марина, – я ее никогда не видела, иногда только приезжала старуха с мальчиком Петей, Петр им деньги давал, они быстро уходили. Старуха вроде мать Ларисина была, я еще подумала, что развелись они со скандалом, раз первая жена бывшего мужа видеть не хочет. Потом они куда-то пропали, Петр сам деньги посылал, переводом.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, как-то раз я понесла его костюм в химчистку, ну, и, понимаешь, прежде чем сдать, проверила его карманы… ну, чтобы ничего там не осталось…
– Ага, – я выразительно кивнула, давая Марине понять, что не нахожу в интересе к содержимому мужниных карманов ничего предосудительного. – И что же ты там нашла?
– Квитанцию на денежный перевод, – неохотно сообщила Марина. – Сумма, конечно, не очень большая, но если он переводил такую сумму ежемесячно…
– А с чего ты взяла, что он переводил эту сумму каждый месяц? Может, только один раз?
– Как – с чего? Я же говорила – несколько раз к нам приезжал его сын с бабкой. Они обычно разговаривали без меня, Петя меня выпроваживал, но как-то раз я не успела выйти, а старуха вдруг и говорит: «Ты уже два месяца не переводил деньги в Левашово». Значит, он переводил эти деньги каждый месяц…
– В Левашово? – переспросила я. – Что это такое – Левашово?
– Как – что? – Марина уставилась на меня, как на одну из своих престарелых воспитанниц. – Поселок такой, неподалеку от города, на Выборгском направлении…
– А какое отношение имеет поселок Левашово к найденной тобой квитанции?
– Как, а разве я тебе не сказала? Там был указан адрес – поселок Левашово, Полевая улица, дом семь…
– И все? Больше ты ничего не знаешь?
– Да нет, мы развелись, хотя как-то я видела того мальчика, Петю. Он приезжал к отцу.
Я вспомнила, что Люба тоже про это рассказывала.
