– Не мешай, Нина, идёт бой между добром и злом! – крикнул Андрей, принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.
В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я сразу догадался, что это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.
– Можно, – сказал Андрей, выходя в прихожую.
Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.
– Срочное сообщение, – изрёк он. – В суперреакторе номер три обнаружил неполадку типа альфа триста двадцать один.
– С этим надо обращаться к ЭЗОПу
[32]
, – строго сказал Андрей. – Сколько раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации В, меня не интересуют.
– Выслушал. Иду к ЭЗОПу, – бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно закрыв за собою дверь.
– Удивительно бестолковы эти УЛИССы, – посетовал Андрей. – Горе мне с ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!
Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без стука вошёл другой агрегат. Он был невелик – ростом с десятилетнего ребёнка; за плечами его поблёскивали сложенные крылья.
– Почему вы вошли без стука? – строго спросил я его. – Много воли вашему брату-агрегату дают!
– Мне разрешено без стука, – с некоторой обидой ответил механизм и затем, обратясь к Андрею, сообщил: – Накопление субстрата идёт нормально. Но в главном корпусе, в узле дельта сто семнадцать обнаружил неполадку типа А двадцать один.
– Сейчас иду, – ответил Андрей. – Затем, обратясь ко мне, сказал: – Это ЭРОТ
[33]
– новинка нашей техники. Ему разрешено входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?
– Почему же нет, охотно посмотрю, – с готовностью ответил я, чтобы не огорчать Андрея.
– Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, – сказала Нина. – Похожу – может, и плечо пройдёт.
– Ничего себе способ лечения, – молвил я, набрасывая Нине на плечи синтемовую шубку. – Медицина на уровне шаманов. Тебе надо просто вызвать Врача.
Но она пропустила мои слова мимо ушей – это было в её духе.
Мы вышли из дому на мороз. Красный вращающийся прожектор горел на мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом. Впереди нас молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В нём чувствовалась какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.
– Мы отлично знаем дорогу, – сказал ему Андрей, – а вот в Главном корпусе надо включить свет.
ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел. Вскоре в Главном корпусе зажглись окна.
Когда мы вошли в это здание, меня поразила его величина; снаружи Лаборатория не казалась такой большой. Огромный, ярко освещённый зал уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные машины и сооружения. У приборов, следя за циферблатами, молча стояли дежурные УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей и трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.
Андрей пошёл в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.
Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.
– Вот здесь я завтра буду работать, – беспечно сказала она. – Буду нажимать кнопки.
– А ты не запутаешься? – спросил я.
– Нет, ведь есть схема. – Она вынула из выдвижного ящика большую, наклеенную на картон таблицу. – Вот здесь всё показано. Ребёнок – и тот не спутает.
Действительно, на таблице были изображены те же самые кнопки, что и на пульте, и указано время, когда надо нажимать на каждую из них.
– А это что за большая красная кнопка?
– Это кнопка критического перепада. Та самая.
– И Ты нажмёшь её?
– Нажму, – улыбнулась Нина.
– У тебя совсем больной вид, – сказал я. – Очень болит плечо?
– Побаливает, – неохотно призналась она. – Но завтра всё пройдёт.
– А если не пройдёт?
– Тогда придётся вызывать Добровольца. Но я всё равно останусь на острове.
Красная кнопка
Утром меня разбудила Надя.
– Вставай, иди завтракать. Я уже позавтракала. Скоро нам надо отправляться домой.
Я встал, глянул в окно. За ночь потеплело, шёл снег. На фоне ярко-жёлтой башни отстойника он был хорошо виден. Уже рассветало, но тревожный красный свет вращающегося прожектора по-прежнему падал на остров моего имени. Было очень тихо.
За завтраком я внимательно смотрел на Нину. У неё был совсем больной вид. Я так прямо и сказал ей об этом, но она промолчала.
– Да, придётся вызывать Добровольцев и выбирать из них наиболее подходящего, – молвил Андрей. – Выбрать такого не особенно трудно – был бы Человек с крепкими нервами.
– А я? – обратился я к Андрею.
– Что ты? – удивился Андрей.
– Я и есть такой Человек. Правда, не слишком технически грамотный, но с крепкими нервами.
– А ты представляешь, как это рискованно? – тихо спросил Андрей.
– Ну представляю… Но почему кто-то другой должен рисковать, а не я? Ведь естественнее пойти на это именно мне. Как-никак – мы с тобой друзья.
Андрей задумался. Потом сказал:
– Ты меня устраиваешь даже больше, чем кто-либо другой. Ведь пульты отстоят далеко один от другого, а с тобой мы можем вести мыслепередачи. Это удобнее радио– и телесвязи и удобнее, чем телефонная связь.
– Вот всё и устроилось, – сказал я Нине. – Ты спокойно можешь лететь в Ленинград вместе с Надей.
В это мгновение без стука открылась дверь. Вошёл ЭРОТ. На его сложенных крыльях блестел снег. Снег таял и стекал на пол.
– Явился по распоряжению ЭЗОПа, – сказал агрегат. – Ёмкости заполнены субстратом. Через двадцать три минуты необходимо вводить в действие систему «А».
– Принял и понял, – ответил Андрей.
ЭРОТ вышел, оставив на полу влажные следы.
«Не потрудился даже отряхнуть с себя снег перед тем как войти к Людям, – подумал я. – До чего специализирован, до чего избалован!»
Я пошёл в отведённую нам с Надей комнату и объяснил Наде, в чём дело. Узнав о моём решении, она заплакала. Затем спросила:
