Книга Танго старой гвардии, страница 60. Автор книги Артуро Перес-Реверте

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Танго старой гвардии»

Cтраница 60

— Три письма, — сказал он. — Напечатаны на машинке, сложены в папку и спрятаны в сейф, который находится в кабинете Ферриоля на вилле его сестры. Там, разумеется, есть и другие документы. Но нас интересуют только эти.

Макс посмотрел на Доменико Тиньянелло. Выглядевший не лучше своего напарника, тот стоял в нескольких шагах, устало опершись о дверцу старого черного «Фиата-514» с французскими номерами и грязными брызговиками, и мрачно разглядывал памятник павшим в Великой войне. [42] По виду обоих итальянцев можно было заключить, что ночь у них выдалась беспокойная. Макс представил, как они отрабатывают свое скудное жалованье шпионов невысокого полета, выслеживая кого-нибудь (может быть, как раз его) или мчась на машине от недалекой границы, куря сигарету за сигаретой в свете фар, выхватывающих из темноты черно-серый бетонный серпантин, тронутый белыми мазками на стволах деревьев вдоль обочин.

— Ошибки быть не должно, — продолжал Барбареско. — Взять надо эти три, а никакие иные. Прежде чем положить папку на место — удостоверьтесь. Скорей всего, Томас Ферриоль хватится не сразу.

— Мне нужно точное описание.

— Узнать легко, потому что они — с грифом. Направлены ему в промежутке от 20 июля до 14 августа прошлого года, спустя несколько дней после начала франкистского мятежа… — Итальянец помолчал, как бы раздумывая, стоит ли добавить еще что-нибудь. — Подписаны графом Чиано.

Макс, с бесстрастным видом сунув трость под мышку, достал из кармана портсигар, легонько постучал по крышке кончиком сигареты, зажал ее в зубах, но не закурил. Как и все, он знал, кто такой граф Чиано. Имя этого черноволосого статного красавца, неизменно затянутого в военный мундир или во фрак, часто мелькает на первых полосах газет, а лицо — на страницах иллюстрированных журналов и в выпусках кинохроники: зять Муссолини, муж его дочери и министр иностранных дел фашистской Италии.

— Нелишним было бы узнать что-нибудь еще об этом. Поподробней о письмах.

— Знать вам нужно немногое. Там содержатся конфиденциальные сведения о начале боевых действий в Испании и о том, что наше правительство с симпатией отнеслось к патриотическому выступлению генералов Мола и Франко… По причинам, которые ни нас, ни тем более вас не касаются, корреспонденция должна быть изъята.

Макс слушал очень внимательно.

— Как эти письма там оказались?

— Томас Ферриоль в прошлом году, во время июльских событий, находился здесь. Вилла «Борон» была его резиденцией, а из марсельского аэропорта он на арендованном самолете совершал челночные рейсы в Лиссабон, Биарриц и Рим. Естественно, что его конфиденциальная переписка хранится здесь.

— Речь идет о компрометирующих материалах, насколько я понимаю. Компрометирующих его или еще кого-то.

Барбареско с досадой потер небритые щеки:

— Мы платим не за понимание, сеньор Коста. Ничего, кроме технических деталей, которые могут помочь вам в работе, вас не касается. И, как я сказал, нас тоже. Примените ваши дарования и добудьте нам письма — вот и все.

При этих словах он сделал знак товарищу, который извлек из перчаточного ящика конверт и неторопливо направился к ним, оглядывая Макса грустно и недоверчиво.

— Здесь все, о чем вы нас просили, — сказал Барбареско. — План виллы и сада. Сейф фирмы «Шютцлинг» вмонтирован в стенной шкаф в кабинете.

— В каком году изготовлен сейф?

— В тринадцатом.

Конверт был запечатан. Макс повертел его в руках и, не вскрывая, сунул в верхний карман.

— Сколько прислуги на вилле?

Не размыкая губ, Тиньянелло поднял руку с растопыренными пальцами.

— Пять человек, — уточнил Барбареско. — Горничная, гувернантка, шофер, садовник и кухарка. В самом доме — первые трое из тех, кого я перечислил. Их комнаты на верхнем этаже. Есть еще домик сторожа на въезде.

— Собаки?

— Нет. Сестра Томаса их не выносит.

Макс соображал, сколько времени займет вскрыть «Шютцлинг». Благодаря науке старого подельника Энрико Фоссатаро, он числил в своих трофеях два сейфа «Фишер» и один «Руди Мейер», не считая еще шесть обычных несгораемых ящиков с непатентованными запорами. «Шютцлинги» — сейфы с немного устаревшей механикой — выпускала швейцарская фирма. В благоприятных условиях, применяя подходящую технику, его можно было открыть за час, не больше. Но он понимал, что главная трудность — не как открыть сейф, а как к нему подобраться. И как работать над ним спокойно, без спешки и без помех.

— Мне понадобится Фоссатаро.

— Зачем?

— Ключи. Скажете ему, что мне нужен полный набор «детских ручек».

— Что-что?

— Он знает. И еще: дайте еще денег вперед. Предстоят большие расходы.

Барбареско молчал, словно не слыша. Молчал и смотрел на своего напарника, а тот вновь облокотился на крышу «Фиата» и уставился на монумент павшим героям: большую белую урну в арке, выпиленной в необтесанной каменной стене, с надписью: «Город Ницца — своим сынам, отдавшим жизнь за Францию».

— Памятник навеял на Доменико грусть, — объяснил Барбареско. — Он потерял двух братьев под Капоретто.

Сняв шляпу, Барбареско устало провел ладонью по голому темени. Потом взглянул на Макса:

— Вы не служили в армии?

— Нет.

Итальянец глядел на него не моргая. Казалось, вертя шляпу в руках, он изучает его, стараясь понять, насколько искрен был ответ. Вероятно, подумал Макс, армия накладывает на человека зримый отпечаток. Как проституция или священнослужение.

— А я воевал, — сказал Барбареско чуть погодя. — В Исонсо. Против австрийцев.

— Вот как?

Барбареско снова окинул его пытливым и недоверчивым взглядом.

— На той войне мы были союзниками французов, — сказал он, помолчав. — На следующей — будем противниками.

Макс поднял брови с подобающим простодушием:

— А будет война?

— Можете не сомневаться. Британское высокомерие в сочетании с французским скудоумием… Закулисные козни евреев и коммунистов. Понимаете, о чем я? Добром это не кончится.

— Ну разумеется. Евреи и коммунисты, как же, как же… По счастью, в Германии есть Гитлер. А у вас — Муссолини.

— Да, это так. Фашистская Италия…

И вдруг — как будто спокойная покладистость Макса показалась ему подозрительной — осекся на полуслове. И отвернулся, разглядывая вход в старую гавань и маяк, высившийся на краю волнореза, а потом перевел глаза на вытянутую дугу побережья и город, протянувшиеся на другом берегу Роба-Капеу под зелеными холмами с белыми и розовыми пятнышками далеких вилл.

— Придет день — и этот город вновь станет нашим, — мрачно щурясь, проговорил он. — Придет непременно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация