— Возьмите еще парочку — друзей угостите.
Юноша смотрел на него в легком замешательстве. Потом подцепил три сигареты, поблагодарил, окинул прощальным взглядом Мечу и отошел к своим. Пройдя немного, Макс краем глаза увидел, что женщина наблюдает за ним с интересом.
— Старые воспоминания?
— Ну да.
Меж тем звучавшая им вслед мелодия замирала, иссякала, гасла. Когда смолкли последние ноты, оркестр заиграл следующую композицию.
— Не могу поверить, — засмеялась Меча, беря его под руку. — Ты все это подстроил специально для меня. Включая жиголо.
Засмеялся и Макс, удивляясь не меньше, чем она: из казино, перекрывая шорох прибоя по гальке, летели звуки танго «Старая гвардия».
— Хочешь, зайдем, потанцуем? — в шутку спросил он.
— Что за дикая мысль?!
Они шли очень медленно. Прислушивались.
— Красиво, — сказала Меча, когда музыка стихла. — Лучше, чем у Равеля.
Прошли еще несколько шагов молча. Потом Меча слегка сжала его руку:
— Без твоего участия этого танго не было бы.
— Сомневаюсь, — возразил он. — Зато уверен, что твой муж никогда бы не сумел сочинить его, не будь тебя. Это танго принадлежит тебе, а не ему.
— Глупости не говори.
— Я же танцевал с тобой, ты забыла? Там, на этом складе в Буэнос-Айресе… И помню, как смотрел на тебя Армандо. Так же, как, впрочем, и все мы.
Совсем стемнело, когда они прошли по мосту через Пэйон. Слева, за парком, фонари освещали площадь Массена. Вдалеке, меж темными густыми деревьями, прополз трамвай — об этом можно было судить лишь по искрам, летевшим от ролика токоприемника.
— Скажи-ка мне, Макс, — она дотронулась до своей шеи. — Ты с самого начала решил украсть колье или придумал на ходу? В процессе, так сказать?
— На ходу, — солгал он.
— Врешь.
Он устремил к ней правдивый и честный взгляд:
— Нисколько.
На улицах было почти пусто: лишь изредка по опавшей листве поскрипывали колеса фиакров с поднятым верхом да, слепя влажным туманным светом фар, проносились автомобили. Меча и Макс беспечно пересекли площадь, оставили позади Променад.
— Как назывался тот вертеп? — спросила Меча. — Ну, тот, где мы танцевали?
— «Ферровиария». Неподалеку от станции Барракас.
— Интересно, он еще существует?
— Не знаю. Никогда там больше не был.
По тулье шляпы снова барабанят крупные капли. Но он пока не раскрывает зонт. Прибавляют шагу.
— Мне бы хотелось снова послушать такую музыку… С тобой. Есть в Ницце подобные заведения?
— Злачные места, ты хочешь сказать?
— Не злачные, дурачок, а такие… особенные.
— Вроде пансиона в Антибе?
— Ну, например.
— С зеркалом на стене? Или без?
Вместо ответа она, придержав его за рукав, заставила наклониться. И прильнула к его губам быстрым крепким поцелуем, в котором были и ожившая память о прежнем, и обещание. Макс почувствовал, как туманит голову неотложность желания.
— Конечно, есть, — сказал он с наружным спокойствием. — Такие места есть повсюду.
— Ну, например, — повторила она.
— Здесь поблизости, в старом городе, знаю «Lions at the Kill».
— Прелестное название, — Меча изобразила аплодисменты. — Отправляемся туда немедля.
Макс взял ее за руку и повел дальше.
— Я думал, мы поужинаем. Заказал столик в «Бутто», возле собора.
Меча спрятала лицо у него на плече, так что ему волей-неволей пришлось остановиться.
— Терпеть не могу этот ресторан, — сказала она. — Хозяин непременно выходит приветствовать клиентов.
— Ну и что же тут плохого?
— Да все! Меня сильно раздражает, когда с клиентами смешиваются портные, парикмахеры, повара…
— Платные танцоры, — со смехом договорил Макс.
— Так вот, у меня идея получше. Давай закусим чем-нибудь на скорую руку в «Камбузе» — закажем устрицы, скажем, и шабли. Потом отвезешь меня в это заведение.
— Как хочешь. Только сними ожерелье и браслет, спрячь их в карман перед тем, как войдем… Не надо дразнить судьбу.
Когда они оказались под фонарем, она подняла к Максу лицо. Глаза ее отблескивали, как латунь или медь.
— Там тоже будут парни былых времен?
— Едва ли, — стоически улыбнулся Макс. — Боюсь, что нас там встретят парни времен нынешних.
Название в самом деле было неплохое, однако сулило больше, чем давало. Там было дешевое шампанское во льду, темные пыльные уголки, одетое в черное хриплоголосое существо неопределенного пола, подражавшее Эдит Пиаф, а после десяти — стриптиз. Обстановка была неестественная, нарочитая, а стиль — нечто среднее между опоздавшим «апаш» и убогим сюрреализмом. За столиками сидели несколько американских и немецких туристов, охочих до острых ощущений, матросы, приплывшие из Вильфранша, трое-четверо субъектов, выглядевших как кинематографические злодеи — подстриженные углом бакенбарды, темные костюмы в полоску — и, как заподозрил Макс, нанятых хозяином для придания заведению должного колорита. Меча скучала, томилась и едва дотерпела до середины второго стрип-номера, исполнявшегося пышной египтянкой с большими белыми, трясущимися при каждом движении грудями, так что Макс спросил счет, уплатил двести франков за бутылку, к которой они почти не притронулись, и они вышли на улицу.
— И это все? — спросила Меча разочарованно.
— В Ницце ничего другого нет. Ну, или почти нет.
— Тогда отведи меня в это «почти».
Вместо ответа Макс, раскрывая зонтик, помахал кому-то в конец улицы Сен-Жозеф, от перекрестка поднимавшейся к замку. С карнизов струями бежала вода. Под навесом закрытой цветочной лавки у единственного фонаря две женщины прятались от дождя. Шум его обволакивал Макса и Мечу, пока они под руку медленно направлялись к ним. Одна женщина при виде их юркнула в соседнюю подворотню, но вторая ждала их приближения, не трогаясь с места. Она была высокого роста, худая. В жакете с каракулевым воротником, в темной, очень узкой юбке до середины икры. Юбка отчетливо обрисовывала изгиб бедер, подчеркивала длину ног, казавшихся еще длинней благодаря туфлям на толстой подошве и высоким клинообразным каблукам.
— Хорошенькая, — заметила Меча.
Макс разглядывал женщину. В свете фонаря под коротким полем пропитанной влагой шляпки виднелось молодое лицо с темным пятном накрашенного рта, с густо подведенными веками под выщипанными, подрисованными бровями. На щеках дрожали крошечные капли дождя.
— Может, и хорошенькая, — согласился он.
