Однако мгновение миновало, и Йейнэ вновь стала собой, а ее улыбка была предназначена только мне, ее любимому первенцу. И я эту свою особость ни на что на свете не променял бы.
– Пора в путь, – сказала она.
И внезапно мы очутились вовсе не в Небе.
Говоря «мы», я имею в виду всех и вся: богов, Арамери и так далее, вплоть до слуг и багажа. Только что мы стояли на переднем дворе Неба, а в следующий миг все сорок или около того оказались в совершенно другой точке мира, заброшенные туда мимолетным напряжением воли Йейнэ.
Здесь уже миновал рассвет, успело наступить утро, но на это я обратил внимание в последнюю очередь. Я был слишком занят, потешаясь над Арамери: они ахали, спотыкались, еще как-то пытались удержаться от паники, ибо мы стояли на волнах океана.
Нас со всех сторон окружала вода – беспредельная, размеренно вздымающаяся равнина. Посмотрев вниз, я увидел, что наши ноги слегка проминают поверхность, словно кто-то проложил тонкую гибкую пленку между жидкими хлябями и нашими башмаками. Когда под нами вздымались волны, мы поднимались вместе с ними, не погружаясь. Некоторые Арамери падали, не сумев приспособиться к колеблющейся опоре. Я лишь хихикал, расставляя ноги пошире и легко балансируя. Вся хитрость заключалась в том, чтобы наклоняться вперед и удерживать среднюю часть тела, а не сосредотачиваться на ногах. Я когда-то давно катался на волнах в море сжиженного газа. Почти то же самое.
– Отче Светозарный, помоги! – ахнул кто-то.
– Тебе не нужна помощь, – отрезал Итемпас, и мужчина шлепнулся на воду, потрясенно глядя на него.
Сам Темпа, конечно же, скалой стоял посреди вод.
– Такое место подойдет? – спросила Йейнэ, обращаясь к Ремат.
Ремат – и это меня искренне позабавило – нашла способ сохранить и равновесие, и свое царственное достоинство, вновь припав на колено.
– Да, госпожа, – ответила она.
Под нами прошла очередная волна, приподняв, а потом уронив нас на несколько футов. Я заметил, что это движение не затронуло Йейнэ; поднявшаяся вода как бы обтекала ее, не прикасаясь. А подле Нахадота волна просто переставала существовать: ее сила рассеивалась, и водяной горб рассыпался мелкой беспорядочной рябью.
– Где мы? – спросила Шахар.
По примеру матери она встала на колено, но даже так едва удерживалась от падения. Она говорила, не поднимая глаз и прилагая все силы, чтобы не растянуться плашмя.
Ответил ей Нахадот. Он стоял лицом к солнцу, щурясь с едва заметным недовольством. Вреда оно ему, конечно, причинить не могло, потому что было всего лишь некрупной звездой, и потом, где-то во вселенной неизменно царила ночь.
– Мы в море Овикву, – сказал он. – По крайней мере, так оно называлось когда-то.
Услышав это, я захихикал, и на меня стали недоуменно оглядываться.
– Овикву, – сказал я, немного напрягая голос, чтобы шутку сумели оценить все, – было внутренним морем в середине Земли Маро, материка, некогда простиравшегося там, где мы с вами сейчас стоим!
Землю Маро – весь континент – уничтожили Арамери. Уничтожили во время одной из своих войн, когда у них хватило безрассудства использовать Нахадота как разрушительное оружие. Он сделал то, что они потребовали. Но не остановился на этом.
– Самое первое Небо! – выдохнул Дека. – Погибший дворец!
Нахадот повернулся к нему – и помедлил, устремив на него долгий взгляд. Слишком долгий… Я напрягся, кишки завязались узлом. Уж не показались ли ему знакомыми Декины черты, столь явно отмеченные фамильным сходством с Ахадом? Если он поймет, кто такой Дека, кто такие Ремат и Шахар… Прислушается ли он к моим мольбам о пощаде для них?
– Самое первое Небо сейчас точно под нами, – сказал он. Потом посмотрел на меня. Он знал. Я сглотнул, охваченный внезапным страхом.
– Ненадолго, – сказала Йейнэ.
И она изящным жестом вскинула руку, как бы выманивая что-то из морских вод у нас под ногами. Трое при желании способны вызывать из небытия миры и запускать в пространство галактики. Это я к тому, что нынешнее деяние давалось Йейнэ вообще без усилия. Даже этот жест не требовался. Она сделала его больше для зрителей.
Она только немного переоценила пределы внимания смертных. Едва из воды вырвались первые камни, про саму Йейнэ мгновенно забыли.
И это Дека что-то пробормотал, заключив всех в воздушный пузырь, защитивший от взметнувшихся волн и водяных брызг. Пребывая, таким образом, в безопасности, мы благоговейно следили, как повсюду вздымались изломанные, обросшие водорослями и кораллами глыбы день-камня – самая маленькая была величиной с весь «Герб ночи». Развалины, много веков покоившиеся на морском дне, выходили на солнечный свет, как бы падая в небо. Глыбы стряхивали наросты, громоздились одна на другую и срастались в единое целое. Росли стены, прямо под нашими ногами рождались внутренние дворы. Бесформенные руины снова становились дворцом.
И вот все было готово. Опали последние брызги, и мы увидели перед собой все великолепие возрожденного Неба.
Возьмите раковину моллюска-кораблика, разрежьте ее пополам, вытяните в высоту закрученные внутренние переборки, особенно те, что у центра, и получился величественный шпиль, на котором мы теперь и стояли. Дворец, как и раковина, был асимметричен, но это лишь придавало ему особую прелесть. Еще он казался эфемерным. Что ж, такова красота смертной жизни.
И конечно, дворец не был точным подобием как старого, так и нового Неба. Он был меньше обоих предшественников и выглядел обманчиво проще. Те строились узкими, вытянутыми ввысь, а новый дворец прижимался к поверхности океана. Вместо высоченных шпилей, пронзавших небо, здесь были низкие строения с покатыми крышами, соединенные множеством кружевных мостиков. А его основание – ибо дворец покоился на своеобразной выпуклой платформе – имело неправильную форму, с лепестками во всех направлениях. Поверхность блестела в утреннем свете, перламутрово-белая, точно жемчуг. Вот и все сходство с нынешним Небом.
Я вполне ощущал божественную силу, вплетенную в каждый завиток лестниц. Она удерживала дворец на плаву, но не только. В самом строении было что-то, не позволявшее ему затонуть. Будь я по-прежнему богом, я, возможно, сумел бы это понять, потому что даже наш промысел подчиняется некоторым правилам, а Йейнэ сама ее природа обязывала во всем искать равновесие. Быть может, ее магия как-то по-новому забирала мощь океанской зыби или питалась солнечным светом? А может, основание дворца было создано пустотелым?.. Ясно было одно: дворец не собирался тонуть, а дополнительное волшебство еще и позволит ему путешествовать по океану. И его стены будут оберегать порученный им драгоценный груз. Во всяком случае, никакой смертный враг их приступом не возьмет.
Пока смертные озирались (большей частью в благоговейном молчании, но некоторые ахали, кто потрясенно, кто восторженно), я прошагал по обсыхающему день-камню к центральному возвышению. Йейнэ и Нахадот повернулись ко мне.
