– Что ж, если тебя не радует общение с Шахар, – продолжила она, – ты волен с ней не общаться. Скажи ей, что́ может порадовать тебя, и она проследит, чтобы это было исполнено.
– Полагаю, матушка, заботы о господе Сиэе важнее моих прочих обязанностей? – спросила Шахар.
Голос ее прозвучал столь же бесстрастно, как и у Ремат, только тоном повыше. У них вообще были очень похожие голоса. Вот только в глазах ее полыхала ярость, способная расплавить стекло.
Ремат глянула через плечо, и ей, кажется, понравилось зрелище разгневанной дочери. Она кивнула, как бы в задумчивости:
– Да, вплоть до получения иных указаний. Морад, проследи, пожалуйста, чтобы личный помощник Шахар был в курсе. – Морад пробормотала нечто вежливо-утвердительное, а Ремат все наблюдала за Шахар. – У тебя, дочь моя, есть вопросы?
– Нет, матушка, – тихо ответила Шахар. – Ты очень ясно выразила свою волю.
– Отлично. – Ремат повернулась к дочери спиной (на мой взгляд, это был смелый поступок) и вновь обратилась ко мне: – И вот еще что, господь Сиэй. Слухи неминуемо поползут, но я осмелюсь посоветовать вам не обнародовать свое присутствие – точнее, вашу природу, – пока вы будете здесь находиться. Не сомневаюсь, вы способны представить, какого рода внимание это может привлечь!
Тут она была, несомненно, права. Писцы, да и просто набожные обитатели дворца попросту замучили бы меня вопросами, поклонением и попытками снискать благословение. А если учесть, что дворец называется Небо, здесь обязательно найдутся высокорожденные, которым потребуется небольшая божественная помощь в разных интригах. Кто-нибудь попытался бы причинить мне вред или сесть мне на шею, чтобы добиться мелких привилегий для себя лично. А еще… Я скрипнул зубами.
– Согласен, с моей стороны разумнее всего будет не высовываться.
– Вот именно. – С этими словами она наклонила голову. То был не поклон смертного божеству, а скорее жест вежливости между равными. Я сразу и не понял, что она таким поклоном подразумевала. Хотела оскорбить меня, не потрудившись выразить должное почтение? Или, наоборот, оказала почтение, проявив честность? Проклятье. Я никак не мог раскусить эту женщину. – На этом позвольте откланяться, господь Сиэй.
– Погоди, – сказал я и шагнул вперед, чтобы посмотреть ей в глаза.
Она была выше ростом, и это мне понравилось: так я худо-бедно чувствовал себя прежним. А еще, подойдя вплотную, я понял, что она, по крайней мере, опасалась меня. И это мне тоже понравилось.
– Ты желаешь мне зла, Ремат? – спросил я. – Скажи, что не желаешь. Пообещай!
На ее лице отразилось удивление.
– Ни в коей мере. Я принесу в этом любую клятву, какую вы пожелаете.
Я улыбнулся, показав разом все зубы, и на краткий миг ощутил запах ее страха. Ну, хоть что-то. Даже Арамери суть люди, а люди по-прежнему суть животные. Ну а животное способно опознать хищника, когда тот подходит вплотную.
– Пойди против своего сердца, Ремат. Понадейся умереть. Воткни себе иголку в глаз.
У нее поползла вверх бровь, ведь я городил чепуху. Однако слова бога обладают силой, на каком бы языке они ни произносились, а я еще не до конца стал смертным. Слова были глупыми, но мое намерение она уловила вполне.
– Пойти против своего сердца, – без улыбки повторила она и наклонила голову.
Затем повернулась и довольно-таки поспешно вышла – возможно, чтобы не показать еще большего страха, и уж точно, чтобы я не успел наговорить еще чего похлеще.
Я показал язык ей вслед.
– Итак… – Морад глубоко вздохнула и обратилась ко мне. – Полагаю, я смогу подобрать одежду, которая придется вам впору, а портной подгонит все в точности. Вы позволите снять с вас мерку, господь Сиэй?
Я сложил руки на груди и создал себе одежду. Глупый и мелочный жест, да еще и трата магии. Однако я был вознагражден изумлением в ее взгляде.
– Хороший портной тоже не повредит, – сказал я с наигранной беспечностью. – А то за вашей модой не уследишь.
«И магию растрачивать не придется», – добавил я про себя.
Она поклонилась – низко, почтительно, доставив мне удовольствие.
– Что до ваших покоев, господь Сиэй, я…
– Оставь нас, – резко бросила Шахар, немало меня удивив.
Морад тоже удивилась, но смолкла на полуслове.
– Слушаюсь, госпожа.
И вышла, держась очень прямо.
Мы с Шахар молча глядели друг на друга, пока не услышали, как затворилась дверь в покои Декарты. Тогда Шахар закрыла глаза и глубоко вздохнула, точно собираясь с силами.
– Мне жаль, – сказал я.
Я полагал, что она опечалена. Но когда она открыла глаза, я увидел, что холодная ярость еще не угасла.
– Ты мне поможешь ее убить?
Я от удивления перекатился с пяток на носки и сунул руки в карманы. (Я всегда творил себе одежду с карманами.) Поразмыслив какое-то время, я ответил:
– Если хочешь, могу убить ее прямо сейчас. Лучше сделать это, пока моя магия еще не иссякла. – Я помолчал, считывая знаки, которые подавала ее слегка изменившаяся осанка. – Ты точно этого хочешь?
Она чуть не ответила «да». Я это тоже увидел. И, если бы она попросила, я бы все выполнил, причем с удовольствием. До Войны богов я не считал возможным убивать смертных, но жизнь в рабстве все изменила. И Арамери точно не были обычными смертными. Убивать их было чистым наслаждением.
– Нет, – ответила она наконец. Не скажу, что неохотно. В ней совсем не было брезгливости, но ведь это я когда-то давно научил ее убивать. Она вздохнула, полная отчаяния. – Я пока недостаточно сильна, чтобы занять ее место. У меня слишком мало союзников среди знати и чистокровной родни. – Она поморщилась. – Нет. Я еще не готова.
Я медленно кивнул:
– По-твоему, она это знает?
– И гораздо лучше меня. – Шахар со вздохом плюхнулась в ближайшее кресло и обхватила голову руками. – С ней всегда так, что бы я ни сделала и как бы хорошо себя ни проявила. Она считает, что я недостаточно сильна, чтобы наследовать ей.
Я уселся на край деревянного письменного стола прекрасной работы. При этом мое мягкое место соприкоснулось с деревом тяжелее, чем я рассчитывал. То ли задница стала больше, то ли я просто устал. Почему, кстати? И я припомнил одежду, которую только что сотворил.
– Так уж водится у Арамери, – заметил я, чтобы отвлечься. – Сосчитать не могу, сколько раз я видел, как главы семьи устраивали деткам очень веселую жизнь, просто чтобы убедиться, что детки у них стоящие.
Тут я на миг задумался: какого рода церемонию передачи власти устраивают теперь Арамери? Камня Земли больше не существовало, а с ним и нужды в отнятии жизни. Еще я заметил, что сигила главенства на лбу Ремат была прежнего образца, составленная на древнем языке власти, хотя он был теперь бесполезен.
