Вот и очередное доказательство отчаяния Арамери. В прежние времена они не удостоили бы вниманием женщину такого пестрого происхождения. А о том, чтобы доверить ей должность управляющей, и речи не шло бы.
– Но тогда каким образом?..
Она кривовато улыбнулась – словно бесцеремонные вопросы были ей не впервой.
– Я выросла в южной части Сенма. Повзрослев, я подала прошение о приезде сюда на основании того, что мой четвероюродный дед был высокородным Арамери. – Я скривился, и она кивнула. Дела давно минувших лет. – Бабушка Атри даже не знала, как звали моего деда. Он просто ехал куда-то через их город. Она была хорошенькой девчонкой, а у семьи не нашлось влиятельных покровителей…
Морад пожала плечами, ее улыбка померкла.
– И ты решила отыскать дедулю-насильника и сказать ему «привет»?
– Он умер много лет назад. – Морад в последний раз проверила воду и закрыла краны. – Это бабушка мне посоветовала поехать сюда. В той части Сенма не так-то просто найти приличную работу. Вот бабушка и решила: пусть ее тогдашние страдания хоть мне обеспечат лучшую жизнь.
Поднявшись, она встала подле скамьи для мытья и взяла бутылочку средства для мытья головы.
Я тоже встал и разделся, довольный, что моя нагота ее не смущала. Усевшись на скамью, я не успел предупредить Морад, и она сняла шнурок с Эн с моей шеи и положила его на столик. Я с облегчением увидел, что Эн перенесла это, не возмутившись. Наверное, устала после наших приключений в комнате Нахадота. А еще у нее было свое отношение к смертным: некоторые ей нравились.
– В поисках лучшей жизни тебе не обязательно было приезжать именно сюда, – сказал я, зевая. Морад смочила мне волосы и принялась их мыть. Переговоры с тенью Неммер меня, оказывается, утомили, а умелые пальцы Морад так приятно скользили по коже. – В мире наверняка найдутся тысячи мест, где ты смогла бы заработать себе на жизнь, не имея дела с этой ненормальной семейкой.
– Других мест, где столько платят, на свете нет, – сказала она.
Я развернулся и уставился на нее:
– Так они тебе… платят?
Она кивнула. Мое удивление ее позабавило. Она бережно повернула мне голову в прежнее положение, чтобы удобнее было мыть.
– Да, платят. Точнее, платит старый господин Теврил. Будучи квартеронкой, я смогу уволиться еще через пять лет, а денег у меня будет столько, что я смогу обеспечивать всю нашу семью до конца своих дней. На мой взгляд, это стоит общения с ненормальными. Ты не согласен?
Я нахмурился, силясь понять ее доводы:
– Значит, твоя семья – это те, кого ты оставила на юге. Арамери же для тебя только наниматели. Так, что ли?
Ее руки замерли.
– Ну… Я здесь уже пятнадцать лет, это место теперь мой дом. И в некоторых отношениях жизнь в Небе не так уж и ужасна, господь Сиэй. Полагаю, ты и сам это знаешь. И… ну… здесь тоже есть люди, которых я люблю.
Тогда я понял. Она замолчала и вновь приступила к работе, то поливая меня теплой водой, то снова намыливая. Когда она потянулась мимо меня за бутылочкой с жидким мылом, я набрал полный рот ее запаха. День-камень, бумага и терпение – запахи деятельного чиновничества – и еще кое-что. Сложный такой запах, многослойный, знакомый, в котором каждый элемент поддерживал и обогащал другой. Сны. Практичность. Прозорливость. Любовь. Ремат.
Частью моей природы было при малейшей возможности подбирать ключики к человеческим душам. Будь я прежним – ребенком или котом, – я уж придумал бы способ помучить Морад своими знаниями. Может, я бы даже песенку сочинил и повсюду распевал ее, пока даже ее друзья не начали бы рассеянно мурлыкать мотив. Я даже знал, каким был бы припев: «Честное слово, глупая корова, где была твоя голова?»
Я навсегда останусь ребенком. То есть порядочным хулиганом. Но я знал и то, что никогда не смог бы сыграть с ней такую злую шутку. Кажется, я размяк. А может, повзрослел. В общем, дальше я помалкивал.
Закончив с моей головой, Морад вручила мне мыльную губку и отступила прочь, явно не намереваясь мыть прочие части моего тела. Она только обернула мою голову влажным полотенцем, свернутым наподобие пчелиного улья. Вымывшись, я встал, и отражение в зеркале заставило меня хихикнуть. Потом я опустил взгляд, увидел все остальное и замолчал.
Это было то самое тело, которое я создавал для себя бессчетное множество раз. Иногда по своей воле, а иногда от беспомощности, в моменты слабости и отчаяния. Я был невелик ростом для своего, с позволения сказать, возраста; я вырасту еще на два-три дюйма, но с рослыми амнийцами мне не сравняться. Еще я был худее обычного, должно быть, отощал за годы поста, пока медленно превращался в смертного внутри Нахадота. Руки и ноги длинные, под коричневой кожей все кости просматриваются. Мышцы на костях слишком тонкие и слабые.
Я придвинулся к зеркалу, пристально изучая черты своего лица. Не слишком-то привлекательная внешность, хотя я знал, что это дело поправимое. Я как раз пребывал в той стадии, когда нарушаются пропорции черт. Что же касается слишком усталых глаз…
Шахар была куда красивее. И все-таки она поцеловала меня. Я провел пальцем по губам, силясь вызвать в памяти ощущение того прикосновения. Какими, интересно знать, ей запомнились мои губы?
Морад деликатно кашлянула.
Вот бы знать, задумывалась ли Шахар о…
– Вода остынет, – негромко заметила Морад.
Я моргнул, покраснел и мимолетно порадовался, что не стал высмеивать ее. Потом забрался в ванну, а Морад вышла переговорить с портным, который только что явился и представился.
Когда я вышел в пушистом халате (дурацкий вид был, наверное), портной обмерил меня, бормоча себе под нос, что одежду надо будет сделать попросторней: пусть прячет мою худобу. Затем настал черед мастерицы по ногтям, башмачника и еще кого-то, кого непонятным образом вызвала Морад, хотя я не приметил, чтобы она пользовалась магией. К тому времени, когда каждый из них сделал свое дело, я валился с ног от усталости, и Морад, спасибо ей, это заметила. Она сразу отпустила мастеровых и тоже направилась к двери.
Я слишком поздно сообразил, что она была невероятно предупредительна. Кто знал, сколько у нее обязанностей во дворце? И сколькими она сегодня пренебрегла ради моего удобства?
– Спасибо, – выпалил я, когда она уже открывала дверь.
Она помедлила и оглянулась с удивлением на лице. А потом улыбнулась такой искренней и щедрой улыбкой, что я сразу понял, что́ нашла в ней Ремат.
Когда она удалилась, я принялся за еду, принесенную слугами. Насытившись, нагишом растянулся на Декиной кровати. Я впервые с удовольствием ждал сна, быть может сулившего мне сны о любви и…
Забвение.
…Я стоял на равнине, напоминавшей беспредельное стеклянное зеркало. Опять зеркала! Я и в царстве Нахадота их видел. Может, за этим крылся какой-то смысл? Надо будет поразмыслить. Как-нибудь позже.
