Книга Держава богов, страница 47. Автор книги Н. К. Джемисин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Держава богов»

Cтраница 47

Я сбросил простыню и отошел от Шахар, на ходу творя себе одежду. На этот раз черную, как тот мех, что я носил, оборачиваясь котом. Черную, точно гнев моего отца.

– Сиэй! – торопливо заговорила Шахар. Ругнулась, отшвырнула простыню и торопливо потянулась за платьем. – Сиэй, ты…

Я остановился, поворачиваясь к ней, и мой взгляд приморозил ее к месту. Даже не взгляд, а самый вид моих глаз: даже в нынешнем ослабленном, наполовину смертном состоянии я не мог настолько разъяриться без того, чтобы не проявилось нечто кошачье.

Я не дал лишь вылезти когтям. Их я приберегу для Ремат.

– Зачем ты мне рассказала? – Она побледнела. – И почему ждала до этого момента? Причина была?

Гнев вернул некую часть моей магии, я коснулся реальности и нашел в ней Ремат. Она находилась в своем покое для приемов, окруженная просителями и придворными.

– Ты надеялась, что я убью ее при свидетелях, а другие высокородные решат, что ты здесь ни при чем? Так, что ли? Ты это внушала себе, чтобы дело не выглядело как матереубийство?

Она так сжала губы, что они побелели.

– Да как ты смеешь…

– Но в этом просто не было необходимости, – продолжил я, и сила моего горя тотчас стерла гнев с ее лица. – Я же сказал, что убью ее ради тебя, если попросишь. Я всегда хотел только одного – возможности доверять тебе. Если бы ты мне это дала, то ради тебя я что угодно бы сделал.

Она съежилась, точно я ударил ее. Глаза наполнились слезами, но совсем не так, как тогда вечером. Она стояла в косом предвечернем свете Итемпасова солнца, гордая, невзирая на наготу, так и не пролив слез, потому что Арамери не плачут. Даже когда разбивают сердце богу.

– Дека, – выговорила она наконец.

Я молча покачал головой, слишком поглощенный собственными переживаниями, чтобы еще и следить за невменяемой логикой смертных.

Шахар снова перевела дух.

– Я согласилась пойти на это из-за Деки. Мы с матерью заключили сделку: одна ночь с тобой в обмен на его возвращение. Об остальном, мол, позаботятся писцы. Но когда ты сказал, что рождение ребенка убило бы тебя…

Ее голос прервался.

Мне очень хотелось верить, что она предала мать ради меня. Но если это было правдой, это означало, что она также согласилась пожертвовать моей любовью ради брата.

Я вспомнил ее взгляд, когда она говорила, что любит меня. Вспомнил ее тело под руками, ее сладостные, страстные вздохи. Я вкусил ее душу и нашел ее слаще всего, что могло нарисовать мне воображение. И ни в чем из того, что она проделывала со мной, не было и тени фальши. Но пошла бы она до конца в своей страсти, причем так скоро, если бы не уговор с матерью? Стала бы вообще меня обнимать, если бы не желала другого больше, чем меня?..

Я отвернулся.

– Ремат извратила нечто такое, что должно было остаться нетронутым, – сказал я.

Впервые с тех пор, как я соединил руки с двумя ясноглазыми смертными ребятишками, некая часть моей истинной сущности проскользнула между мирами и наполнила меня. Мой голос стал ниже, сделавшись мужским тенором, до которого я физически еще не дорос. В этот миг я был способен принять любой облик, какой пожелал бы; это больше не лежало за пределами моих возможностей. Но та часть меня, которая жестоко страдала, принадлежала мужчине, а вовсе не ребенку или коту. Именно боль мужчины следовало облегчить. Он составлял слабейшую мою часть, но для моих целей и это должно было сойти.

– Сиэй… – прошептала она и умолкла.

Ну и пускай. Я все равно был не в настроении слушать.

– Я не могу защищать детей от всех зол этого мира. Тем более что страдание – тоже часть детства. Но это… – Последние слова прозвучали почти кошачьим шипением, и я зарычал, отменяя начавшуюся перемену. – Это, Шахар, мой грех. Я должен был тебя оградить, хотя бы от твоей же природы, если не от чего другого. А я предал себя самого, и кое-кто поплатится за это жизнью.

Сказав так, я вышел. Дверь ее покоев рассыпалась передо мной в прах. Когда я ступил в коридор, день-камень стонал и трескался у меня под ногами, а вверх по стенам бежали ветвистые трещины. Немногочисленные стражники и слуги, скромно присутствовавшие в коридоре, встревоженно напружинились при моем появлении. Четверо замерли на месте, уловив остатками восприимчивости, присущими смертным, что шутки со мной сейчас были бы плохи. Пятый, стражник, попытался заступить мне путь. Я понятия не имею, желал ли он остановить меня или просто перейти на другую сторону коридора, где места было побольше. В такие мгновения я вообще не думаю, а просто делаю то, что мне кажется наилучшим. Я, скажем так, хлестнул его когтями своей воли, и он рухнул на пол, рассеченный на шесть или семь кровоточащих кусков. Кто-то в ужасе закричал, еще кто-то поскользнулся в крови. Никто больше не станет путаться у меня под ногами. Я шел вперед.

Полы вокруг вскрывались и гнулись, формируя ступени и пандусы – целый новый проход через дворец. Я вступил в полуденное сияние коридора, что вел к приемному чертогу Ремат. Подошел к узорчатым двойным дверям в конце этого коридора; перед ними стояли две женщины из народа дарре. Воины из Дарра славятся боевым искусством и сообразительностью, которой они восполняют недостаток мускульной силы. Со времени нашего освобождения именно им поручалась охрана главы семьи Арамери – особенно от других Арамери. Когда я двинулся к ним через зал, с каждым шагом покрывая окошки паутинами трещин, они переглянулись. Конечно, в них говорила гордость, но в культуре дарре недоумки долго не жили; а они отлично понимали, что сражаться со мной им не по плечу. Они могли лишь попытаться умиротворить меня – что они и сделали, встав на колени возле двери и опустив головы, моля о милосердии. И я его проявил – их просто разметало по сторонам. Может, они нахватали синяков, ударившись о стены, но остались живы. Потом я разметал двери и вошел в чертог.

Там было полно придворных, еще стражников, слуг, чиновников и писцов. И присутствовала Ремат. Сидя на холодном каменном троне, она ждала со сложенными руками. Так, словно ожидала моего появления. Все прочие уставились на меня, ошеломленные и испуганные.

Я снял Эн со шнурка.

– Убей для меня, маленькая, – прошептал я и уронил ее на пол.

Она подпрыгнула, как мячик, и заметалась по комнате, рикошетя от окон, стен и каменного трона Ремат. Но от смертной плоти она не отскакивала. Когда Эн наделала достаточно дырок, а вопли смолкли, звездочка вернулась ко мне. Вспыхнув, она выжгла облепившую ее кровь, после чего упала ко мне в ладонь, уже прохладная и удовлетворенная. Я сунул ее в карман.

Ремат она не задела: Эн отлично умела читать в моем сердце. Пока длилось смертоубийство, правительница даже не пошевелилась. Казалось, ее вовсе не волновало, что я только что уложил человек тридцать ее родственников.

– Я так понимаю, ты чем-то не вполне доволен, – только и сказала она.

Я улыбнулся. И заметил искорку в ее глазах, когда она обратила внимание на мои по-кошачьи острые зубы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация