Словом, то, что в Дарре оказалась такая уйма детей, было, по сути, плохим знаком. Что еще хуже, детки ненавидели чужестранцев и даже не пытались подражать сенмитским обычаям. Этих деток явно готовили не для мирной жизни.
– Даже если бы они собирали войско, – сказал Ахад, – это не давало бы нам повода вмешиваться. Чем бы смертные ни занимались между собой, это их дела. Нас должен заботить только этот богорожденный, Каль, и странная маска, которую видел Сиэй.
При этих словах и без того хмурое лицо Ликуи окончательно помрачнело.
– Значит, вы ничего не предпримете, если начнется война?
– Смертные воевали между собой с момента своего создания, – сказал Эйем-сута и тихо вздохнул. – Такова их природа. Наибольшее, что мы можем сделать, – предотвратить войну. А если не получится – защитить тех, кого любим.
– Не их природа, а наша, – резко перебила Неммер. – Именно мы – причина тому, что теперь у них есть магия и они используют ее как оружие во время своих войн. Воины с мечами, которые были у них до Войны богов, существуют по-прежнему, но добавились писцы, эти маски, и одним демонам известно, что еще. Вы хоть понимаете, сколько народа может погибнуть?
Я знал, что все может оказаться именно так и даже хуже. Человечество успело крепко забыть, что такое война. Люди и вообразить не могли, какие будут голод, насилие и моровые поветрия и в каких масштабах. Да, когда-то в прошлом они очень боялись, а уж память о войне всех войн – нашей Войне – рдела огненным клеймом в душе каждого людского племени. Но разве это их остановит? Помешает вновь выпустить в мир этот ужас и слишком поздно сообразить, что натворили?
– И не просто погибнуть, – пробормотал я. – Нынешние люди успели забыть, до чего способно докатиться человечество, а теперь они заново это откроют. Это их потрясет, ранит их души. Я видел, как такое происходило – и здесь, и в иных мирах. – Я встретился глазами с Ахадом, и выражение моего лица заставило его слегка нахмуриться. – Они сожгут свидетельства своей истории и перебьют искусников и мастеров. Поработят женщин и сожрут собственное потомство, и все это будет сделано во имя богов. Шахар была права – конец Арамери будет означать конец эры Светозарного.
– Если мы вмешаемся, станет только хуже, – тихо и жестко возразил Ахад.
Он был прав, и я возненавидел его еще и за это.
Воцарилась тишина, и все услышали, как вздохнула Ликуя.
– Я слишком задержалась, – сказала она и поднялась, собираясь уйти. – Сообщайте мне обо всем, что еще вы обнаружите или решите.
Я ожидал, что кто-то из собравшихся за столом богов пристыдит ее за то, что она вздумала говорить в таком приказном тоне. Но понял, что никто не собирался этого делать. Лил уже потихоньку кренилась в сторону подноса с едой, голодно поблескивая глазами. Китр все же дотянулась до фруктового ножичка и вертела его на кончике пальца: старая привычка, означавшая глубокую задумчивость. Неммер тоже поднялась, небрежно кивнув на прощание Ахаду. И я вдруг почувствовал, что не могу больше этого выносить.
Отпихнув стул, я обошел стол и оказался возле двери как раз в тот момент, когда Ликуя хотела открыть ее. Я перехватил дверь и захлопнул ее.
– Во имя воспаленных преисподних Светозарного, кто ты такая?
– Во имя всех богов, Сиэй… – простонал Ахад.
– Нет, я хочу знать. Я должен. Я поклялся, что ни один смертный больше не станет мне приказывать! – Я смотрел на Ликую снизу вверх. Вспышка моего гнева обеспокоила ее гораздо меньше, чем мне того хотелось бы. Это ли не позор? Я больше не могу даже как следует перепугать смертного. – Чушь какая-то! С какой стати вы все ее слушаетесь?
Женщина подняла бровь, потом испустила долгий тяжелый вздох.
– Мое полное имя – Ликуя Шот, – сказала она. – Я помогаю Итемпасу и говорю от его имени.
Ее слова поразили меня так, словно мне влепили пощечину. Как и ее имя, и ее манеры, показавшиеся мне странно знакомыми, и ее явная маронейская кровь, и то обстоятельство, что в ее присутствии моим родичам было явно не по себе. Я должен был сразу все распознать. Китр была права: я определенно утратил нюх.
– Так ты его дочь, – прошептал я. Губы едва повиновались мне. Ликуя Шот! Дочь Орри Шот, первой и, насколько мне известно, единственной подруги среди смертных, которой Итемпас когда-либо обзавелся. Стало быть, дружбой у них дело не ограничилось. – Его… Боги благие, ты его дочь-демоница!
Ликуя не улыбнулась, хотя в ее глазах мелькнуло подобие веселья. Теперь, когда я это узнал, все мелочи, казавшиеся так странно знакомыми, стали такими же очевидными, как удары в лицо. Она совсем не походила на него; черты лица ей достались больше от матери. Но вот ее изысканные манеры и некая неподвижность, окутывающая ее, точно плащ… Все было на месте и прямо-таки бросалось в глаза, как рассветное солнце.
Потом я стал прикидывать, что означает сам факт ее существования. Демоница. Демоница, созданная Итемпасом – тем самым Итемпасом, который некогда провозгласил демонов вне закона и возглавил охоту, длившуюся до их полного уничтожения. И вот теперь у него есть дочь, причем связанная с ним и помогающая ему.
Я задумался о том, что означает его любовь к ней.
Принял во внимание его примирение с Йейнэ.
Учел условия его заточения среди смертных.
– Так это он, – прошептал я.
Меня по-настоящему зашатало, и в поисках опоры я прислонился к двери, иначе, вероятно, не устоял бы на ногах. Я сосредоточился на Ахаде, силясь привести в порядок судорожно метавшиеся мысли.
– Так вот кто возглавляет ваше безумное общество! Итемпас!
Ахад открыл рот. Потом закрыл.
– «Ты исправишь все зло, причиненное твоим именем», – проговорил он наконец, и я вздрогнул, припомнив эти слова.
Я ведь там был. Я присутствовал, когда они прозвучали в первый раз. Голос Ахада был достаточно низким да и тембр имел подходящий для подражания тому, кто тогда говорил. Мой взгляд заставил его пожать плечами и выдать обычную улыбку, в которой не участвовали глаза.
– Я бы так сказал: Арамери и все, что они сделали с миром, могут считаться одним колоссальным злом, ты согласен?
– И это в его природе, – добавила Ликуя. Бросила игривый взгляд на Ахада и снова повернулась ко мне. – Даже без магии он будет всеми способами бороться с усугублением непорядка. Чему же тут удивляться?
Я продолжал упорствовать из чистого упрямства.
– А Йейнэ говорила, что в последнее время она не может его найти!
Ответом мне была тончайшая улыбка Ликуи.
– Мне жаль, что пришлось укрывать его от Йейнэ, но это было необходимо, чтобы защитить его.
Я затряс головой:
– Защитить? От… Боги благие, это же чепуха! Смертный не способен прятаться от бога!
– А демон может, – сказала она.
