Мою последующую реплику я приводить не стану.
Но дальше я вспомнил, что не время для обид:
— Какая российско-американская встреча? Мы же только что чуть не воевать начали из-за Грузии. Полтора месяца назад всего. Хорошо, а что за встреча такая, что нужны частные структуры, включая вот эту вашу якобы совсем частную газонефть?
— Шура, геополитику давай, — скомандовал Иван.
— А? Да легко. Серега, Тойнби читал? Фукуяму читал? Нет? Тогда в койку.
— Майор нас не поймет, — уверенно сообщил Иван. — Решит, что мы пидоры. В общем, не получается у тебя с геополитикой, Шура. Дай я теперь попробую. Серега, какое сейчас главное глобальное событие намечается, знаешь?
— Да кроме выборов в Америке… — затруднился я.
— Вот! — обрадовался Иван. — Ну, ты тут, в твоей Европе, небось рыдаешь, чтобы американцы шоколадку избрали. Он умный, добрый и против войны. А я как-то сижу и размышляю — а на хрена нам, России, умный президент США? Да еще такой, которого все эти ваши европейцы любят? Попробуй, скажи ему, чтобы шел на хрен. А Бушане такое, бывало, скажешь — и тебя вся Европа облизывает с ног до головы. Неофициально, я имею в виду. Официально-то они всё еще за Грузию обижаются. Но если честно, то жалко, что Бушаня, к сожалению, не останется. Нет чтобы пожизненно. Я бы проголосовал.
— И выберут Обаму, — подсказал я.
— И с его предвыборным штабом уже месяц как идут контакты, наши люди к ним там, в Чикаго, так и шастают, — устремил на меня свои светлые глаза Иван. — Кстати, об этом я никому бы, кроме тебя, не сказал. Понял? Повторять не надо? А теперь слушай: вот представь, вдруг случится какая-то хренота, и изберут все-таки республиканца. Маккейна этого, у которого с головой плохо. Один шанкр из тысячи. То есть нам, конечно, это в радость только, Америка тогда вообще на хрен пойдет. Но поначалу…
— И у нас идут контакты с предвыборным штабом Маккейна так же, как со штабом Обамы, — абсолютно серьезно сказал Шура и шмыгнул носом. — Это вообще-то обычное дело. Но в нашем случае — тут всё особое. Потому что основной повод для разговора такой, что мало не покажется.
— Тормози, — сказал Иван, и я понял, что сейчас он — главный.
— Короче, — продолжил недовольно Шура, — в общем, тут всё не так, как с демократами. С ними о чем угодно можно болтать почти открыто. Но если кто-то в Америке узнает, что люди Маккейна — пусть помощники — о чем-то говорят с Москвой, которая раздавила свободу маленьких миролюбивых грузин, неважно о чем с ней говорят, старику Маккейну пипец. Такой у него избиратель.
— И поэтому встречи частных лиц, каких-то там помощников или независимых экспертов, готовят частные организации, их службы безопасности, и как можно дальше от Америки, — понял я. — В тихом месте. А именно, здесь. Кто с нашей стороны?
— Частное лицо, — сказал Иван. — Пенсионер. Классный мужик, кстати. Как-то так получилось, что у него на прежних его должностях именно с республиканцами была любовь. И разрядка напряженности. Масса личных связей. Имя назвать не могу. Да тебе и не надо.
— А еще учти, что республиканцы начнут паковать вещи только в январе, — добавил Шура. — А до того они еще во власти. И именно с ними…
— Я сказал, тормози, — почти прошептал Иван. И видно было, что это серьезно.
Я обвел взглядом окрестности: как и всегда, наклонный мир, венчающийся отчетливым конусом, на котором лениво лежат то ли облака, то ли клочья дыма. Темные каштановые рощи, бледно-кофейных оттенков сжатые нивы как морские волны. И волнистые зеленые аппликации гольфовых полей. А на дальних горах — цепочка летаргических ветряков чудовищных размеров.
— Ребята, вы и вправду хотели прийти ко мне завтра?
— Да вот буду ля, — подтвердил Шура. — Куда бы мы делись.
— С целью — разобраться, что произошло? Кто напал на этот якобы конвой? Какой-то мотоциклист или что-то в этом роде?
— Ну.
— И потом? Повязать его и сдать? Кому?
— Ты никого сам не вяжешь. Этим козлам американским просто нужно знать. С доказательствами желательно. Знать и спокойно проводить эту встречу. И нам надо того же, вообще-то. Потому что даже если это всего-то местный репортер решил развлечься… И еще, Серега. Все как тогда в Германии. Три дня у тебя. С хвостиком. Не потому что мы с Иваном вредные, а потому что время встречи назначено. И время тут совсем не ждет.
— Мое условие: чтобы они от меня отстали. И так ясно, да? Если я на них фактически работаю, то не надо меня в кювет, особенно если он вообще пропасть. Так?
— Так. Мы с ними сегодня с утра уже говорили. Еще, товарищ майор. Расходы мы тебе без вопросов компенсируем, да хоть в двойном размере. «Нефтегазонашевсё» — оно не бедное. Но еще — вот только между собой посовещаемся, а то тут некоторые насчет секретности боятся — мы тебе так заплатим, что ты даже не представляешь. Не деньгами. Получше.
Хороший способ заработать, сказал я себе. Компенсируешь расходы в тройном размере — у Альфредо и у вот этих деятелей, и еще ждешь чего-то получше денег. Акции, наверное. Золотые.
В полутьме входа в клуб возникли здоровенные фигуры — две, три, да даже четыре. Увидели меня — и остановились.
Я помахал им вялой рукой.
— Хай, — мрачно сказал один. И все они скрылись обратно во тьму, из которой выползли.
— Но работаешь ты не на них, а на нас, — напомнил Иван. — Еще не хватало, понимаешь… И телефонами сейчас обменяемся. С нами, а не с этими. А насчет денег, благодарности и прочего — Серега, ты одну штуку не учитываешь. Ты хоть сам-то понимаешь, кто ты сейчас такой? И что ты для нас всех сделал? Мы когда сюда отправлялись, то со всеми нашими перезвонились, говорят, если Рокотова и правда встретите — нижайший ему поклон. А то ведь если бы не ты — как будто нас не было. У афганов хоть песни есть, а тут… А мы тебе — еще раз говорю — заплатим так, что никаких денег не надо будет. Тем более что деньги…
— Сам тормози, — с удовольствием напомнил ему Шура. — Мы с тобой это еще не обсудили.
— Ребята, — сказал я, вставая. — Как же вас недоставало. Ну, вы хоть потом, когда всё кончится, позвоните.
— А куда же ты от нас денешься. Родина — она тебя везде достанет, длинный шмель.
— Что такое «длинный шмель»?
— В интернете посмотри. Это как раз к разговору о родине.
Я потряс головой: сон начинался снова. Надо было прыгать в табуретку, ехать домой и там проснуться.
Но проснуться так, чтобы в голове осталось главное. Вот это: ты хоть сам понимаешь, что ты для нас всех сделал?
Я знаю, о чем это. И ребята знают. А тут, на Сицилии, никто даже не поймет.
Но кто-то знает. Кто-то благодарит. А я думал, что всё было впустую.
Осьминожий сад
Самое простое — это сделать то, что все, наши и американцы, от меня и хотят. По цифрам и буквам оторванного номера найти арендатора мотоцикла. Больше ведь ничего не надо!
