Здорово прошел и сам праздник, и последующие дни. Прием казахстанской родни оказался столь душевным, что Мельник, который в самый последний момент ввязался в это приключение, готов был остаться в Аральске хоть до февраля. Они пели песни, плясали, поедали национальные блюда и слушали местные легенды. Никаких «Голубых огоньков», черт бы их побрал. Совсем обрусевший Бахтияр наконец-то дорвался до родной речи и, казалось, выдавал годовую норму тарабарских слов. Причем заикание ему ничуть не мешало. После посещения Байконура развеселый экипаж «уазика» в полном составе был готов признаться в любви к Казахстану и его жителям… А потом Саня предложил ехать назад ночью, чтобы не терять целый день. И сам выбрал ту злосчастную заправку.
Снаружи свистел ветер и забрасывал «уазик» снегом. Ритмичные движения «дворников» гипнотизировали, будто хотели усыпить. Туда-сюда, туда-сюда. Два столба электрического света тьму совсем не пугали.
– Почему именно мы в это вляпались… – прошептала Оля.
Она нервно поправила шапку, перекинула косу с левого плеча на правое. Эта дурацкая привычка сохранилась еще с тех пор, когда Оля с Мельником были вместе.
– Ничего, прорвемся. Дома обо всем забудем. Ты смотри только, лишнего не болтай.
Мельник ожидал, что девушка ответит в духе «за кого ты меня держишь?», но та молчала. Молчала и смотрела в боковое зеркало.
– Юра, там что-то сверкнуло… А если это они?
Мельник присмотрелся, но ничего не увидел. Только снег и черноту.
– Отморозки с заправки… Они же наверняка номер запомнили! – повысила голос Оля. – А если менты?!
– Тихо, да тихо ты, не психуй! Ничего там нет. Да и не проедут они на своих легковушках по такой дороге. Не сунутся даже. Как и к ментам. «Извините, мы тут девушку средь бела дня умыкнуть хотели, но нам помешали эти проклятые рюсские» – так, что ли?
Мельник и сам хотел бы в это верить, но в глубине души не исключал ничего. Он прикурил сигарету, натянул варежки и вылез наружу, сказав Оле, что сменит Бахтияра. Свет фар желтыми струями растворялся в нескольких метрах перед капотом «уазика». Ноги увязали в слое снега, под которым был погребен асфальт. Мельник зашагал вдоль машины, вглядываясь в черное полотно. Никаких сверканий, ничего. Оле все почудилось. Оказавшись у кузовного задка, Мельник замер. То ли в глаз попала снежинка, то ли на дороге действительно что-то шевельнулось. Будто здоровенная тень прорвала сдерживающий ее сумрак. Мельник повернулся к полю. Метрах в тридцати от машины Саня с Бахой копали черноту. Фигуры их почти слились с ночью, только два сигаретных огонька говорили о том, что парни еще живы. С дороги кто-то фыркнул. Придя в движение, тень начала приближаться. Мельник вжался спиной в створки двери «уазика», подпирая бампер. В голове щелкнуло, и память подкинула недавнюю байку от дяди Бахтияра. Этот усатый весельчак с непроизносимым именем рассказал целую кучу местных страшилок и городских легенд, но одна запомнилась особенно. О девушке, которая живет на дорогах Казахстана и убивает водителей. Чаще всего ее якобы видели в белом платье, иногда даже свадебном. Симпатяга напрашивалась в попутчики, а когда залезала в машину, люди замечали, что ноги ее покрыты черной шерстью, а вместо стоп – копыта.
Сигарета уткнулась в землю, оставив на куртке несколько угольков. Мельник отряхнулся, поднял глаза к существу из темноты и чуть не поскользнулся от неожиданности. По дороге шел верблюд. Двугорбый здоровяк спешно протопал мимо машины и исчез в чернильно-снежном мареве. Мельник выдохнул и достал новую сигарету. Верблюдов они насмотрелись по пути в Аральск, животные тут разгуливали сами по себе и запросто могли перегородить дорогу. Обычное для степи дело. Новый звук шагов его не испугал, потому что вместе с хрустом наста до него долетели и матюки.
– С-с-следующий, – стуча зубами, произнес Бахтияр, и Мельник взял лопату.
Могильщики из них получились неважные, и только через полтора часа «уазик» вновь потащился к границе с Россией. Обледенелая земля погубила обе лопаты, но труп все-таки нашел покой на небольшой глубине. Через неделю метель превратит холмик в огромный курган, поэтому до поздней весны едва ли кто обнаружит тело.
Оля пропадала в мобильнике, Саня бурчал что-то под нос и матерился на дорогу, темноту и президента, Бахтияр грел руки о кружку с чаем, оставаясь мрачнее тучи. Разговаривать не хотелось. Мельник отхлебнул коньяка, но алкоголь больше не согревал. Не утешал и чертов градусник: минус двадцать два. Шевеля замерзшими пальцами на ногах, он решил, что пора всем перебираться в кабину. В тесноте, да не в обиде. Если температура будет падать с такой же скоростью, они с Бахой тут просто замерзнут.
В крышу «уазика» вдруг с силой ударило что-то тяжелое. Саня выкрутил руль, переехал сугроб и с трудом удержал машину на дороге. Нажав на тормоз, он помянул кого-то по матери и взглянул в зеркало. Мельник подошел к задней двери и всмотрелся в участок замерзшего стекла, где хоть что-то можно было разобрать. В свете тормозных огней лежал труп.
Мельник вышел первым. На снегу валялся узкоглазый здоровяк без одежды, но с небольшой дырой в груди, словно от ножа. Тело мертвеца было странным образом высушено: левая рука совсем скукожилась, тогда как на правой по-прежнему проступали мускулы, бледная кожа обтягивала широкий скелет, но по всему туловищу кусками росли уплотнения мышц.
Наверху завывала вьюга, сметая с ночного неба звезды. Появились Баха с Саней. За ними плелась и Оля.
– Как это дерьмище умудрилось мне на крышу приземлиться? Че за херня?! – Саня подсветил труп фонариком и повернулся к Бахтияру: – Слышь, косой, узнаешь друга?
И без того молчаливый по жизни Бахтияр после случая на заправке превратился в немого.
– Быть не может, – протянул Мельник. – Мы же…
– Что с ним такое? – всхлипывая, спросила Оля.
– Не поверишь, он окочурился! – рассмеялся в голос Саня. – Сначала на заправке, потом в земле, а теперь вот, похоже, для верности из самолета выпал!
Мельник заметил что-то за трупом, там, куда едва доходил свет Саниного фонаря. Он отобрал у него карманное светило и подошел ближе. По заснеженной дороге пополз электрический желток, пережевывая мрак. Когда сгустки тьмы убрались за освещенный круг, на земле возле головы мертвеца проступили черные хлопья. И дальше, и чуть в сторону… в двух шагах от них вся дорога была покрыта этой дрянью.
– Пепел?
– М-м-м-м, – пытался заговорить Баха, но захлебывался воздухом.
– Это черный снег, – сказала Оля, в очередной раз перекидывая косу через другое плечо, будто этот ритуал мог оградить девушку от неприятностей. – Тот самый.
Мельник поднял голову к небу, где черный океан бескрайних размеров заглатывал последние куски света. Дорога проваливалась в темноту. Ветер доносил до путников шепот снежной пустыни, и от этого звука стонали даже металлические кости «уазика».
– Мэ-мэ, – передразнил Саня заику, – хватит мычать, валить отсюда надо. Даже не думай сказки свои рассказывать.
