— Мистер Питт… — передохнув, начал было сержант, когда они наконец оказались на тротуаре и в безопасности.
— Да, Иннес? — Томас уже догадался, о чем его сейчас спросят: доложит ли Питт начальству об Урбане?
— А-а-а… — протянул сержант и вдруг умолк. Он передумал и решил не спрашивать. Ему не хотелось услышать то, что ответил бы ему инспектор. Он хотел надеяться на лучшее.
Питт тоже не был склонен продолжать разговор. Оба достаточно знали и о правосудии, и об ответственности.
Томас нашел Урбана в его кабинете. Он был зол на него, ибо тот ему нравился; зол за то, что тот готов был пожертвовать столь многим ради нескольких, пусть даже прекрасных картин.
— С чем же вы пожаловали теперь, мистер Питт? — На лицо Урбана легла тень. Он понимал, что инспектор не вернулся бы, не будь на то веской причины; а возможно, он уже прочел все на лице Питта, не сумевшего скрыть свои эмоции.
— Уимс, — мрачно произнес Питт. — Все тот же Уимс. Вы по-прежнему отказываетесь сказать мне, где были в тот вечер, когда погиб ростовщик?
— Это все равно ничего не изменит, — медленно промолвил Урбан. — Ведь я ничего не могу доказать, а одному моему слову вы не поверите. Я не убивал его. Я даже никогда его не знал.
— Если вы были в Степни, то можете доказать, что у вас есть алиби, — тихо промолвил Томас. — Менеджер ведет запись присутствия тех, кто у него работает.
Урбан побледнел, но по-прежнему не отрывал взгляда от лица Питта.
— Итак, вы следили за мной. Я не видел вас, однако был готов к этому. Так и подумал, что вы это сделаете.
— Нет, я не следил за вами, — сказал Питт, покусывая губы. — Я поручил это другому человеку. Было бы глупо делать это самому — вы бы сразу меня узнали. Значит, вы были в Степни?
— Нет, — улыбнулся Урбан, но улыбка была полна горькой самоиронии. — К сожалению, я не был там в тот вечер. Я был в другом мюзик-холле, где надеялся заработать побольше, и назвался там другим именем. Я не хотел, чтобы об этом стало известно в Степни, ибо я мог потерять то, что уже имел.
— Зачем вы сделали это? — резко спросил Питт. — Вам и здесь хорошо платят. Разве картины стоят того?
Урбан пожал плечами.
— Тогда я считал, что стоят. Теперь, возможно, уже не считаю. — Он смотрел на Питта, и в его глазах был то ли вопрос, то ли сожаление. — А завтра я уже буду наверняка думать, что не стоят, ибо мне нравится работать в полиции. Однако я не убивал Уимса, и до того, как вы сказали мне, что я числюсь в его списках, я никогда не слышал об этом человеке. Возможно, он намеревался шантажировать меня, но не успел… — Урбан умолк, и Питту снова показалось, что, недоговаривая, он что-то скрывает.
— Ради всех святых, скажите правду! — Томас был вне себя. Голос его от гнева звучал хрипло. — В опасности не только ваша карьера! В опасности ваша жизнь! У вас были мотивы для убийства Уимса, была и возможность, и, насколько мы можем судить, были и средства, как у всякого другого, кто был там в этот вечер. Что это значит? Что вы скрываете? Вам что-то известно? Это имеет отношение к Осмару и той причине, почему Карсуэлл отпустил его без суда?
— Осмар, — медленно произнес Урбан, улыбка его стала мягче, он как будто уступал настойчивости Питта. — Теперь мне терять нечего, кроме лишь собственной шеи. — Он мотнул головой, словно освобождался от какого-то груза. — «Круг» может сильно навредить мне, но все же это лучше, чем веревка палача…
— Круг? — недоуменно переспросил Питт. — Какой круг?
Урбан опустился в кресло за столом; Томас, последовав его примеру, сел на стул.
— «Узкий круг», — пояснил старший инспектор, понизив голос почти до шепота, словно боялся, что и здесь его могут услышать. — Тайное общество взаимной помощи, благотворительности и противостояния несправедливости.
— Какой несправедливости? — быстро спросил Питт. — Кто решает, что справедливо, а что нет?
Выражение лица Урбана стало ироничным.
— Они, разумеется.
— Если у этого общества такие благородные цели, почему оно тайное?
Урбан вздохнул.
— Есть вещи, которые трудно осуществить легально из-за противодействия, иногда чрезвычайно мощного. Тайна в какой-то степени позволяет избежать сопротивления.
— Понятно. Но какое это имеет отношение к вам и Уимсу, да и к Осмару тоже? — недоумевал Питт.
— Я член «Узкого круга», — наконец пояснил Урбан. — Вступил в него давно, когда был еще молодым и подающим надежды полицейским в Ротерхайте. Офицер полиции, бывший начальником участка, верил в то, что я подаю достаточные надежды, чтобы стать отличным членом «Круга», некоего тайного братства. — Он несколько смутился. — Тогда я был совсем юнцом. Он хвалил меня, рассказывал, какие у меня будут возможности помогать людям. Нынешний начальник участка в Ротерхайте совсем другой человек, он не хочет иметь ничего общего с «Кругом». — Старший инспектор наклонился к Питту. — Я вошел в братство. Поначалу все было очень просто: небольшие взносы на добрые дела и несколько часов дежурства.
Питт молча слушал.
— Лишь по прошествии нескольких лет я столкнулся с тем, что вызвало у меня тревогу, — продолжал Урбан. — Но и тогда я промолчал, просто отказался выполнить несколько заданий. Полгода назад последовало наказание. Мне было приказано помочь человеку, втянутому в одно судебное разбирательство. Он не был обвиняемым, а привлекался всего лишь как свидетель. Но он не хотел свидетельствовать, и я должен был помочь ему избежать этого — короче, забыть о нем как о свидетеле во имя интересов нашего братства. Я отказался. Я знал, что некоторые из членов «Круга» уже понесли наказание за подобные ослушания. Их, например, перестали принимать там, где прежде приветствовали и оказывали уважение; их исключали из клубов, без всяких обвинений и объяснений.
— Так вот как «Узкий круг» наказывает провинившихся членов братства, — медленно произнес Питт.
— Да, думаю, что так. Никаких доказательств, что это делается, нет, но те, кого это касается, всё понимают. Более того, подобные известия становятся достоянием других членов братства, подумывающих или уже готовых нарушить дисциплину, чтобы они вовремя сделали для себя выводы.
— Эффективная мера, ничего не скажешь, — задумчиво согласился Томас. Мысленно он уже представил, что могло связывать Уимса с Карсуэллом и почему был освобожден от судебной ответственности Осмар. Они все братья, члены общества «Узкий круг». Урбан тоже, а возможно, также и Латимер… Все связаны молчаливым пониманием, услугами, обязательствами, не произнесенными вслух угрозами, осознанием, что строптивых ждут суровые меры в назидание всем.
Вот почему Драммонд с такой готовностью поспешил на помощь Байэму, почему он чувствует себя так неловко и отказывается что-либо объяснять. Именно поэтому Байэм был сразу же оповещен об убийстве ростовщика, а полиция Кларкенуэлла послушно передала расследование этого дела в другой участок. Все в интересах «Узкого круга», тайного братства, обладающего немалым влиянием и силой. Но во имя чего?
