— Я постараюсь найти вам адрес, — согласилась Шарлотта. — Но прежде я спрошу Фанни, хочет ли она вас видеть.
— Нет, не делайте этого! Она откажется встречаться со мной. Позвольте мне самому это устроить. Даю вам слово, что я ничего не сделаю против ее воли. У нее есть брат, он всегда может защитить ее. Просто скажите, где я могу ее увидеть. Ради бога, миссис Питт, я джентльмен и никогда не навязываю свое общество там, где его не хотят.
Шарлотта прикусила губу, чтобы скрыть свое изумление.
— Разве бывало так, что кто-то этого не хотел, мистер Фитцгерберт?
На мгновение бледность его исчезла и вернулся прежний цвет лица. Над Фитцем подшутили, а он ценил хорошую шутку.
— Очень редко, признаюсь, — ответил он с прежней живой иронией. — Но я всегда знаю, когда меня это ждет. Обещайте, что поможете мне.
— Обещаю, — согласилась Шарлотта. — А теперь я должна вернуться к Эмили и посмотреть, как идут дела. Адрес я передам через нее.
Это вполне удовлетворило Герберта. Они попрощались, и Шарлотта, извинившись, поспешила к Эмили, беседовавшей о капризах климата с отставным полковником с торчащими усами. Он зычным голосом расхваливал климат Индии.
Пока Шарлотта гостила у Эмили, Питт занялся той частью расследования, которую так долго откладывал. Ему очень не хотелось проверять Сэмюэла Урбана, но избежать этого было невозможно, как бы он ни симпатизировал этому парню. Конечно, старший инспектор мог провиниться, допустив ошибку при расследовании, или злоупотребил тем, что начал искать дополнительные заработки, которые не считались бы делом запретным, если бы он не служил в полиции. С точки зрения Питта, то, чем занимался Урбан, было куда невинней, чем страсть Латимера к кулачным боям. Но из своего печального опыта Томас знал, как люди, во всех отношениях законопослушные и даже приятные, под воздействием страха и неблагоприятных обстоятельств вынужденные принимать немедленные решения, совершают убийства. И наоборот: люди жестокие, равнодушные к чужим страданиям и унижениям, умеют сохранять хладнокровие и выдержку, что нередко удерживает их от совершения насилия. Не потому, что оно противно их натуре, а потому, что они трезво способны оценить его последствия для себя.
Бесполезно было и дальше изучать прошлую работу Урбана по расследованию преступлений. Питт не нашел ничего, что нельзя было бы объяснить, а откуда у Урбана лишние деньги, ему уже было известно. С вопросом о том, использовал ли он свое членство в «Узком круге» в ущерб своей профессиональной деятельности, можно было повременить. Питт считал, что не использовал. Он хорошо помнил, с каким гневом тот воспринял скандал с делом Осмара и бесцеремонное вмешательство «Узкого круга», пытавшегося выгородить провинившегося. Тот факт, что Урбан, в сущности, уже нарушил клятву и изменил «Кругу», когда рассказал Питту о существовании такой организации и своем членстве в ней, свидетельствует о том, что старший инспектор сделал свой выбор, и было ясно, кому он теперь будет лоялен.
Чем больше Питт думал об Урбане, тем больше тот ему нравился как человек, и приятно было сознавать, что «Кругу» не удалось использовать его в своих целях. Непослушание Урбана было причиной того, что его имя стояло первым в списке Уимса.
Но почему там значится также и Карсуэлл? Он подчинился давлению «Круга» и закрыл дело Осмара. А Латимер? О нем предстоит еще многое узнать. Теперь же главное — где найти Урбана?
Питт начал с мюзик-холлов, где тот мог подрабатывать и, если не соврал, работал в ту ночь, когда убили Уимса. Днем мюзик-холлы представляли собой неприглядную картину: пыльные жалкие декорации, ничего сверкающего, никакой музыки и смеха — лишь пустота, тишина, оголенность, заброшенность. Томас потратил целый день, ходя из одного заведения в другое, расспрашивая неохочих до разговоров управляющих, чье достоинство, репутация, честность и прочие моральные качества подвергались испытанию дотошными расспросами полицейского инспектора. Конечно, они проверяют каждого, кого принимают на работу. К сожалению, они вынуждены нанимать людей для охраны порядка в заведении — ведь сюда приходит всякий люд, — но что касается отбора кадров, то принимаются лишь те, кто имеет хорошие рекомендации. Если кто думает иначе, то наносит несправедливую обиду управляющему и самому заведению и тому подобное.
Питт не обращал внимания на эти жалобы и сетования, его мало интересовала репутация того или иного заведения, а вот человек, которого он им описывал, его весьма занимал.
Трое из управляющих сказали, что видели его, но при подробном выяснении оказывалось, что это мог быть Урбан, а мог быть и кто-то другой. Судя по описанию, таких тысячи. Это лишь убедило Питта, что доказать невиновность Урбана можно, лишь предъ-явив для опознания его самого.
Наконец он решил вернуться в мюзик-холл в Степни, где постоянно работал Урбан, и расспросить о нем у управляющего. К Питту вышел крупный мужчина с редким зачесом через лысину и седыми висками. Он был хорошо одет, и Томас сразу подумал, что он не только управляющий мюзик-холлом, но, возможно, даже владеет им.
— Слушаю вас, инспектор. Меня зовут Колфилд, Осия Колфилд. Чем могу вам помочь? — приветливо встретил он Питта. Голос у него был высокий и какой-то свистящий. — Всегда готов помочь полиции, если могу. Что на сей раз? Опять этот вышибала? Полиция уже спрашивала о нем. Попал в передрягу парень, а? Им уже интересовались.
— Да, я знаю, — подтвердил Питт, не спуская глаз с лица управляющего. Что-то в нем его удивило, что-то такое, чего он совсем не ожидал.
— О господи, — воскликнул Колфилд, потирая руки, словно они у него озябли. — Меня это беспокоит с тех пор, как сюда наведался первый полицейский. Но я ничем не могу вам помочь. — Он решительно покачал головой. — Он к нам больше не приходил. Удрал, можно сказать. Подозрительно само по себе, как вы думаете?
Питт тщетно пытался понять, что же на самом деле не понравилось ему в этом человеке. Он переговорил со многими управляющими мюзик-холлов. Все они были спокойны и вежливы, все не любили полицию, и им больше нравилось провожать инспектора, чем встречать. А вот Колфилд совсем наоборот, он — сама готовность помочь. Управляющий стоял, покачиваясь с носков на пятки, и не сводил своих внимательных глаз с Томаса, словно чего-то ждал, но только не того, что тот уйдет. Прежде ему хотелось что-то получить от Питта. Информацию? Или же, наоборот, что-то сообщить?.. Видимо, сообщить. Что же, кроме того, что Питт уже знал от побывавшего здесь Иннеса или из других опросов? А этого человека явно что-то беспокоило, что-то более сильное, чем страх, — или, во всяком случае, страх перед Питтом.
— Что вы хотите узнать от меня, инспектор? — настойчиво добивался своего Колфилд; на лице его было ожидание, манера держаться все время менялась от спокойного достоинства до почтительности, словно он никак не мог решить, какую роль ему играть. — Об этом человеке я знаю очень мало, кроме одного — он хорошо выполнял свою работу. У меня с ним никаких недоразумений не было, хотя он непростой парень. — Управляющий покачал головой, но поскольку Питт промолчал, продолжил: — Заводил странную дружбу, хотя слово «знакомство» тут больше подходит. Я полагаю, мюзик-холл — удобное место для встреч, здесь никто ничего не заметит, легко затеряться в толпе. — Он вопросительно посмотрел на Томаса.
