Обоз уже проехал Калининский и вступил на Воздвиженку. Нужно было торопиться. Игорь стал лихорадочно шарить в карманах, пытаясь найти, чем поддеть пробку. Зазвенела связка ключей еще из той жизни. Вряд ли она могла чем-то помочь сейчас. Несколько монет и мятых купюр, заработанных вчера нелегким трудом метеориста и приятно согревавших душу перед сном, теперь вызвали только раздражение. «Знал бы, купил бы на них бурав, – подумал Игорь, – или как он там теперь называется».
Он полез в другой карман, потом в третий. Повозку качнуло, он сильнее прижал канистру к груди и почувствовал, как в нее уперлось что-то маленькое и твердое. Он обрадовался – в нагрудном кармане лежал перочинный нож. В ноже был штопор. Игорь открыл его и стал вкручивать в пробку. Штопор шел с трудом, дерево было твердым.
Игорь стал раскачивать пробку, и она чуть-чуть подалась. Потом сдвинулась сильнее. Из-под нее просочилась тонкая струйка бензина. Он побоялся вытаскивать пробку целиком. Открутив зубами пробку на канистре, он подставил ее горлышко под эту струйку. Бензин тек медленно, почти капал. Иногда рука Игоря дрожала, тогда канистра отклонялась в сторону и бензин тек на мостовую. Он поправлял канистру и лихорадочно думал, что не успеет нацедить двадцать литров, черт, шанс упущен, а следующего может и не быть.
В этот момент возница что-то почувствовал и, не оборачиваясь, хлестнул кнутом назад. Длинный плетеный ремень больно обжег Игорю плечи. От неожиданности он свалился на мостовую, больно ударился коленкой и зашипел:
– Ексель-моксель, твою мать!
Канистра упала рядом, но почему-то не разбилась, а только треснула возле ручки. Бензина в ней почти не было. Игорь встал, потирая ушибленное место. Неподалеку стояли два припозднившихся афромосквича из последней волны непрошеных гастарбайтеров и смотрели на него. Игоря взяла злость.
– Ну, чего уставились... братья, вашу мать? – раздраженно спросил он.
Теперь полагалось называть братьями всех, кого встречаешь на улице. Кроме тех, которые сестры. Сестры ему нравились больше.
Негры залопотали что-то между собой, раздался смешок. Игорь оглянулся на обоз. Тот уже въезжал в Кремль. Из последней бочки текла тонкая струйка бензина и оставляла за собой влажную дорожку на асфальте. Один африканец жестами показали ему, что дорожку можно поджечь. Игорь жестами же послал его подальше.
– Саванну свою поджигай, чмо! – сказал он. – А я – патриот!
Ворота захлопнулись. Игорь плюнул, подобрал треснувшую канистру и поплелся домой.
43.
И горь понял, что больше не может здесь оставаться.
– Готовься к отлету, – сказал он Салиму.
Тот встрепенулся и посмотрел на него с надеждой.
– Нашел бензин?
Игорь кивнул.
– Но только на полдороги, – добавил он.
Салим не понял.
– Как на полдороги? Аппарат летает на сто лет плюс-минус год, и ему надо двадцать литров.
– Есть десять, и ему придется вернуться на пятьдесят лет назад. Или вперед, если хочешь. Но думаю, что туда соваться не стоит.
Салим уставился на него непонимающим взглядом. Наконец до него дошло.
– Но это опасно, – возразил он. – Про использование в таком режиме никто не думал, и неизвестно, как он себя поведет.
– Придется рискнуть. Или ты хочешь киснуть здесь и дальше?
Салим не ответил. И так было ясно, что оставаться он не хочет.
– Ладно, допустим, вернемся мы назад на пятьдесят лет – и что дальше?
– Заправимся, вот что дальше. Там бензин еще есть. Зальем в бак двадцать пять, наберем запас в канистры – и домой.
– Откуда ты знаешь, что он есть?
– Книжки надо читать.
– Ты читал?
– Да.
– Будь по-твоему. А где эти десять?
– У них, – безмятежно ответил Игорь и зевнул.
– У кого?
– У наших «друзей».
Салим скривился.
– Тьфу ты! Я думал, ты серьезно.
– Серьезнее не бывает.
– Но как мы их возьмем?
– Отобьем аппарат.
Салим покрутил пальцем у виска.
– Ты, конечно, авантюрист, Игорь. Часто тебе везет, это надо признать. Но всему же есть предел. Там пять человек, и трое из них с оружием. А нас только двое, и мы без оружия. Как мы отобьем аппарат?
– Я пока не придумал.
– Думай, дело твое. Но только я под пули не полезу – у меня семья.
– Пока ты здесь, у тебя нет семьи.
Салим ничего не ответил.
Игорь решил попрощаться со знакомыми. Еще ничего не было определено, не существовало даже плана, но он знал, что скоро они с Салимом отсюда уберутся. Он чувствовал решимость внутри. Это походило на пружину. Раньше она была или расслабленной, или наполовину сжатой. Сообразно ей он и действовал – нехотя или вполсилы. Теперь же она была сжата до предела, и он замер в боевой готовности. Этим состоянием никогда не получалось управлять – вызвать по своей воле или ускорить его наступление. Оно либо было, либо нет. Сейчас оно было, и следовало действовать, пока оно не прошло.
Он навестил Козлятыча. Тот отрабатывал с питомцами приемы фигурного катания на замерзшем пруду недалеко от дома. Нельзя сказать, что у козлов выходило очень уж хорошо, но по кругу они скользили без видимых усилий и, если бы не козлиные морды с рогами, напоминали бы обычных горожан в свитерах и шапочках. Они держали свои трубчато-лопушастые уши перпендикулярно морде и параллельно земле, так что те напоминали небольшие крылья. Некоторые от прилежания даже высунули языки.
Игорь еще издали помахал Козлятычу рукой, и тот прекратил тренировку. Козлы перегруппировались и стали играть в хоккей. Некое подобие шайбы они гоняли по льду рогами.
– Вот, попрощаться зашел, – сказал Игорь, – уезжаю скоро.
– Побыл бы еще, – сказал дедушко. – Или не нравится у нас?
– Не нравится, – не стал скрывать Игорь.
– А у вас лучше?
– Да уж получше будет.
И только тут до него дошло, что разговор получается странный.
– Где это «у нас», «у вас»? Ты что имеешь в виду?
– Сам знаешь, – ответил старик. – Чего зря болтать?
– Я-то знаю, – сказал Игорь, – а тебе откуда известно?
– Давно на свете живу, – невозмутимо ответил дедушко, – много чего видел, кое-что понимаю.
Повисла пауза.
– А чего видел? – спросил Игорь, лишь бы не молчать.
– Пустое все, – отмахнулся старик, – не об том надо говорить.
– А о чем?
– Ты вот чего – передай государю, чтобы ружья кирпичом не чистить.
