Желание было таким сильным, что Игорь не находил себе места и целыми днями слонялся по квартире, борясь с ним. Ему хотелось тотчас же выйти из дома и поехать к особняку. Попытки занять себя чем-нибудь другим ни к чему не приводили. Все валилось из рук и казалось бессмысленным. Он чувствовал, как неведомые силы подталкивают его отправиться в том направлении, которого он страшился, и, он подсознательно знал это, сгинуть там навсегда.
«Ты не должен был вернуться на год назад, – нашептывал ему вкрадчивый голос. – Ты не можешь здесь оставаться. Все уже произошло, и ты ничего не изменишь. Ты должен подчиниться, у тебя нет выбора».
Игорь гнал навязчивый голос прочь, но тот возвращался опять, как только он засыпал. Он зашторил окна, не отвечал на звонки в дверь, заткнул уши, чтобы не слышать шум со двора, в котором ему тоже чудился все тот же голос, приказывавший выйти из дома и отправиться к особняку. Вечером он раздевался и ложился в постель, а ночью просыпался уже одетым и стоящим перед дверью.
– Куда ты собрался? – спрашивал он сам у себя.
И сам же отвечал:
– Ты знаешь.
Он опять впадал в забытье и видел остановившиеся колеса времени. Они дрожали от напряжения в тщетных попытках двинуться вперед, а он их подталкивал, но ничего не мог сделать. Он понимал, что заклинил их тоже он, но только другой он, тот, которым он был раньше. С каждым днем напряжение нарастало. Он знал, что либо колеса пойдут, либо он сломается, но решил стоять до конца.
Наступил решающий день. В этот день он подписал договор с банком. Желание немедленно выйти из дома достигло пика и стало нестерпимым. Внутри все словно закручивалось в жгут. Борясь с ним, Игорь катался по полу и скрипел зубами, его била крупная дрожь, а тело покрывала испарина. Он крушил мебель и бил посуду. По трубам стучали соседи, требуя тишины, но он не обращал на них внимания. В дверь звонили, но он не открывал. Обессилев, он свалился на пол и забылся тяжелым мутным сном, в котором он продолжал кричать и бить кого-то изо всех сил.
Когда на следующий день он проснулся, его поразила тишина и умиротворение, заполнившие разгромленную квартиру. Он был свеж и бодр. Повинуясь порыву, он безбоязненно подошел к окну и раздвинул шторы. Потоки солнечного света упали на царившую вокруг разруху. «Пора приниматься за уборку», – спокойно подумал он. Затем включил телефон. Тот молчал. Он поднял трубку и услышал длинный ровный гудок. Положил – тишина. Он понял, что его ОТПУСТИЛИ, что все закончилось и он теперь свободен. Это чувство возникло в нем изнутри и одновременно пришло издалека, словно извещение по почте из очень важного учреждения, что его просьба рассмотрена и удовлетворена. Он сразу ему поверил. Оно было таким спокойным, таким мирным и доброжелательным, что просто глупо было бы сомневаться.
Больше Игорь с Мишечкиным никогда не разговаривал. Много позже он прочитал в газетах, что банк, где тот работал, стал жертвой аферы с недвижимостью, от которой понес многомиллионные убытки. В организации аферы подозревали группу топ-менеджеров и связанного с ними риелтора. Но это были только предположения, потому что они исчезли, находятся в розыске и никого из них найти пока не удалось.
С Салимом он больше не встречался – не было желания вспоминать совместно пережитые лишения. Он не знал, продолжает ли тот свою деятельность. Судя по все увеличивающемуся количеству смуглых дворников в Москве – переброска нелегалов идет полным ходом. Но это не его, Игоря, забота. Те едут, потому что позволяют законы, а законы принимал не он.
Оказавшись в центре, Игорь старательно обходит переулок, где расположен особняк, а также главный офис банка, пришедшего в упадок после мошенничества. Если случается проезжать мимо – смотрит в другую сторону.
История с особняком, если она и была, в чем он теперь уже сильно сомневается, почти забылась. Во всяком случае, улеглась и душу больше не тревожит. Теперь он считает, что никакого полета на сто лет вперед не было. Просто под влиянием газа он смог заглянуть в собственное будущее и предотвратить его. Все остальное – неправда. А в подвале он оказался потому, что случайно встретил Салима.
Единственное, что не дает ему покоя, – это то, что он так и не обучил Митяя грамоте, хоть и обещал. Но он никак не может себя заставить подойти к люку недалеко от особняка, постучать условным стуком и спуститься под землю. Может, когда-нибудь потом. Времени у него впереди много, а у Митяя – еще больше.
