В купе было жарко, и он вытянул из бокового кармана рюкзака одну из двух, купленных на вокзале, бутылок минералки. Он специально сунул их в рюкзак, чтобы тот выглядел более затрапезно. На такую дорогу хватило бы и одной, но он взял две. На вокзале он решил, что не будет допивать воду до конца, чтобы туда ничего не подсыпали в его отсутствие, а вернувшись из коридора, откроет новую. Теперь он видел, что предосторожность была излишней, – соседи попались очень приличные.
Когда вернулась женщина, в туалет пошел он. Выбрал тот, который возле проводника. К счастью, очереди не было. Но было волнение. Он закрыл дверь и представил себе, как какой-нибудь дорожный урка со шрамом через всю щеку цапнул его рюкзак и потащил в соседний вагон. Главное, и кричать-то в таком случае будет бесполезно. Соберется толпа, придет линейный мент:
– Чей рюкзак?
– Мой, – скажет Коржик.
– Что в нем?
– Э… личные вещи.
– Откройте!
Тьфу! Даже и думать страшно.
Не домыв руки, он выскочил из туалета и помчался к купе. Резко распахнул лишь слегка приоткрытую дверь – слава богу, рюкзак был на месте. Соседи посмотрели на него с удивлением. Он натянуто улыбнулся. Все, мол, в порядке, камрады, просто вагон качнуло.
Прошла разносчица из ресторана в короткой белой куртке.
– Горячие обеды! – возвестила она.
Коржик вспомнил, что давно не ел, и подозвал ее. Она ловко отцепила две металлические тарелки от своего коромысла, поставила на стол, пожелала ему приятного аппетита и пошла дальше. У нее еще оставалось много порций. Он подумал, что это приспособление, должно быть, таскать по вагонам тяжело и неудобно. Сосед уступил ему место за столом. Пока Коржик ел, он смотрел в коридоре в окно. Женщина, читавшая какую-то книжонку в мягкой обложке, сдвинулась на середину своей полки и не отрывалась от чтения.
Коржик проглотил обед, не поняв толком вкуса. Вроде бы, было ничего.
Разносчица прошла обратно и забрала миски. Он рассчитался. Проводница принесла чай. На сытый желудок купе показалось ему чрезвычайно уютным и просторным, а соседи – очень милыми людьми. Он даже хотел завести с ними легкий дорожный разговор, но вовремя сдержался. В таких беседах неизбежно приходится вставлять личную информацию, а ему это не нужно. Но все равно, люди они симпатичные.
В нем крепла уверенность, что все задуманное получится наилучшим образом.
Сосед вернулся из коридора, и Коржик уступил ему место у окна, а сам подвинулся поближе к двери.
Потянулись всегдашние железнодорожные коробейники. Соседи с интересом рассматривали их товар и многое покупали. В Туле оба затарились большими круглыми пряниками.
У торговца игрушками, который появился на следующем перегоне, женщина купила плюшевого медведя и куклу, которая говорила «Я люблю тебя», а потом радостно смеялась.
– Для подарков, – объяснила она мужчинам.
У глухонемого книжника сосед купил кучу фривольных брошюр, объяснявших, что нужно делать с эрекцией.
Потом прошла крашеная перекисью торговка в красном кожаном пиджаке, смахивающая на бывшую вокзальную проститутку. Она предлагала икру в стеклянных пол-литровых банках. Мужчина купил черную, а женщина – красную. На взгляд Коржика, икра была из кожзаменителя, но он ничего не стал говорить – у самих есть глаза, должны видеть.
Он полез на полку и за дальнейшими их покупками наблюдал уже оттуда.
Женщина купила два маникюрных набора у цыганки, которая уверяла, что они из очень хорошей инструментальной стали и сделаны на военном заводе.
Мужчина вышел на полустанке и вернулся с двухлитровым пузырем пива, но не стал его открывать. Название пива было выведено готическими буквами, и Коржику показалось, что там написано «Обосранный Ганс» или что-то в этом роде.
Потом через коридор проходил другой коробейник, и у него сосед купил баклажку лимонада. «Куда ему столько?» – удивился Коржик.
У другого глухонемого мужчина купил фонарик на голову, а женщина – настольную лампу на батарейках.
Дальше Коржик углубился в чтение книжки из КПК и перестал следить за покупательским бумом в своем купе. Хотелось почитать что-нибудь грязное и матерное, и он открыл Чарльза Буковски. Все книги Буковски были об одном и том же – как он напивался каждый день, трахал разных женщин, тоже любивших выпить, и иногда дрался. И тем не менее, они никогда не надоедали. Сначала Коржик думал, что автор привирает, но потом заглянул в его биографию и убедился – да, тот пишет о себе, так оно все и было.
Коржик тоже хотел бы так жить, но почему-то не получалось. Наверное, кишка была тонка. Не зря же Буковски велел выбить на своей могиле надпись: «И не пытайтесь». Знал, выходит, что повторить его опыт вряд ли кому удастся.
Читая, он все время прикасался ногой к рюкзаку – так было надежнее.
Потом стали ходить менялы и предлагать купить гривны. Он отвернулся. С каждым годом менялы становились все наглее и появлялись все раньше. Прежде они работали в одиночку, теперь ходили группами. Крепкие парни, очень смахивающие на провинциальных бандитов, которые давно уже никого не грабили и малость поиздержались. В прошлом году он купил среди ночи у одного такого менялы со шрамом от уха до подбородка через шею двести гривен. Тот криво усмехнулся, отсчитывая деньги из очень толстой пачки, и спросил с плохой дикцией, не надо ли ему еще двести. Коржик подумал, что когда ему резали фэйс, наверное, задели и язык. Ответил, что нет, не надо.
Бумажки оказались фальшивыми, и он едва не угодил с ними в киевскую кутузку. Тут же на вокзале продавались настоящие гривны, менять их в поезде не было никакой необходимости.
Вспоминая этот досадный случай, Коржик подумал, что Украина – страна дорожных мошенников и в Москве во всех отношениях лучше. Но он покинул ее и уже вряд ли вернется.
Временами Коржик наклонялся сверху над столом, брал свою бутылку и пил воду. Вторую бутылку он так и оставил в рюкзаке, потому что соседей больше не опасался. Сразу видно, что люди они семейные, солидные и совсем не похожие на мошенников. Да и не покупают те всякую лабуду у дорожных коробейников. А эти думают о подарках для близких.
72
От дорожной тряски, чтения, усталости и жары, его стало клонить в дрему. Он переставил рюкзак к изголовью, положил на него руку и уснул.
Сон ему приснился странный. Как будто москвичи, уставшие от клерков, которые изменили весь привычный уклад жизни в городе, пригласили Ганса-Крысолова. Уж где они его искали и как нашли, осталось загадкой. Казалось, нет уже давно Ганса на свете.
Но он пришел и несколько дней ходил по городу, чтобы оценить масштабы предстоящей работы. Клерков в Москве оказалось очень много, и Ганс запросил за работу такую сумму, что москвичи только крякнули и долго чесали репы. Но пришлось согласиться, потому что житья от клерков совсем не стало.
