– Ну, это просто, – утешил его Витек. – Идешь в ментовку и рассказываешь, что с тобой случилось. Они все выясняют и отправляют тебя домой.
– Или в дурку, – сказал Иван. – Нет, мне так нельзя.
– А как же тогда?
– Есть одна мысль. Этот твой мужик бородатый, который начал меня лечить, – пусть бы он и закончил.
– А что, тебе помогло? – удивился Витек.
– Еще как!
– А я-то думал – он только хуже сделал.
– Нет, – возразил Иван, – реально помогло. Я стал почти таким же, как прежде.
– Тогда все в наших руках. Дня за два мы дойдем до центра, а там и Профессора найдем.
И он объяснил Ивану, почему в центр нужно идти пешком.
– Ты есть хочешь? – спросил вдруг Витек неожиданно даже для себя самого.
– Очень, – признался тот. – Еще немного – и начну кору на деревьях грызть.
– Не надо кору, пойдем!
Они дошли до ближайшего магазина и там Витек купил на все деньги еды: колбасы и пива – им с Иваном, хлеба, капусты и морковки – ослику.
Они вернулись в парк и нашли уютное место на берегу озера. Солнце уже садилось. Иван от пива отказался, сославшись на еще слабую голову, и Витек выпил все сам. Он был очень рад, что вражда с Иваном закончилась миром и теперь можно выходить на Садовое без страха. Жизнь опять казалась ему прекрасной.
Заночевали в парке на скамейке.
– Привыкай к жизни бомжа, Иван, – сказал Витек. – Если в декольте будет дуть, натолкай туда мятых газет или травы сухой.
– Иди ты! – огрызнулся тот.
Вскоре они дружно храпели на скамейках, а расседланный ослик спал тут же стоя.
27
Люди в голове уже давно вели себя смирно, и Витек почти что забыл о них. Он слышал их даже не каждую ночь. Те тихо бубнили между собой и его не тревожили. «Хрен с ними, – думал он, – не до них сейчас. Вот разгребусь с делами и надо будет выяснить, кто они и откуда взялись. И выставить их вон – на хрена мне эти незваные квартиранты?»
В эту ночь Витек сладко спал, положив голову на седло ослика, когда внутри начался бардак. Купим Волосы и Жак тихо пьянствовали, как обычно, и вдруг Жак сказал:
– Слышь, кореш, а что-то давно мы никого не трахали?
– Так стояка не было, – ответил тот.
– А теперь?
Купим Волосы потрогал промежность.
– Кажись, есть. А у тебя?
– Тоже, – сказал Жак. – Могу табуретку трахнуть. Надо искать ля баб.
– Бесполезно! – махнул рукой Купим Волосы. – Здесь не найти. Я уже почти все его извилины обошел – ни одной нет.
– А много извилин-то? – поинтересовался Жак.
– Много. Бомжу столько и не надо. Прям, целый город, нах. Умный, блядь!
– От прежней жизни остались, – заключил Жак. – А нам, чем меньше извилин, тем лучше.
– Это точно, – согласился Купим Волосы. – А лучше всего, чтобы не было ни одной. Представляешь, круглые, как шар, мозги. Или, как жопа. На луну в полнолуние будут сильно смахивать, если на черном фоне поместить.
– Ну, это ты загнул, – возразил Жак. – А деньги, к примеру, как считать? Луной или жопой?
– Ну, – согласился Купим Волосы, – пусть тогда будут две-три извилины: одна для денег, другая – для траханья, а третья – чтобы зимой не замерзнуть.
– Ладно, пусть так и будет, – сказал Жак.
«Это они о чьих мозгах рассуждают? – не понял Витек. – Моих, что ли? Пидоры гнойные, размечтались! Думают, если у самих по три извилины, то и у всех должно быть столько же?»
Он не боялся этих уродцев, но опасение все же появилось. А что если они начнут разравнивать его извилины, чтобы осталось только три? Возьмут, бля, лопаты для снега – и, нах, вперед?
Витек не считал себя сильно умным, но и совсем уж дураком становиться не хотелось. Он не верил, что эти двое смогут собственными силами разровнять его мозги. Кишка тонка. Но если им кто-нибудь поможет, да еще и с техникой, – пиши пропало.
Он решил пока не вмешиваться и понаблюдать, что будет дальше.
– И что, – спросил Жак, – во всех его обширных извилинах ты не нашел ни одной бабы?
– Ни одной! – подтвердил Купим Волосы.
– Неужели, он никого не любит? – не поверил Жак.
– А чего ты удивляешься? – сказал Купим Волосы. – Ты-то сам кого-нибудь любишь?
– То я! У меня потребности простые. А он – совсем другое дело. Интеллектуал.
– Не веришь – поищи сам! – с обидой сказал Купим Волосы.
– Не, я искать не буду, – ответил тот. – Лень. А вообще – следовало бы. Он мог ее просто хорошо спрятать.
«Так это они хотят трахнуть мои мысли о любимой женщине! – ужаснулся Витек. – Ну, твари! Убить таких мало».
Одновременно он порадовался, что они не нашли мыслей о Нине. Да и не могли найти, если разобраться, – он не считал ее любимой женщиной, хотя ему и очень хотелось бы, чтобы это было так. А мыслей о подруге с Тушинской он не держал. Чего о ней думать-то до времени?
– Придется идти наружу за бабами, – заключил Жак. – Сбегаешь?
– Лучше ты, – стал отнекиваться Купим Волосы. – Ты помоложе и покрасивше. Да и язык у тебя лучше подвешен.
Жаку были приятны слова кореша, но для виду он еще поломался:
– Да ты, прямо, нахлебник у меня на шее, – проворчал он. – А тебе-то самому хоть что-то можно поручить? Все я, вечно я!
– Но ты же знаешь, что хорошие бабы со мной не пойдут, – возразил Купим Волосы. – Приведу еще каких-нибудь крокодилов – оно тебе надо? У тебя на них и не встанет.
– У меня сейчас на всех встанет, – сказал Жак, но принялся собираться.
Он поднялся с лежки, которую они устроили в дальнем закоулке Витьковых мозгов, нашарил свои вонючие ботинки и висевший на гвозде, который они успели заколотить в стенку извилины, обвисший пиджак. Витьку стало понятно, почему в этом месте у него несколько дней назад болела голова.
Пиджак был из некогда модной ткани, имевшей рисунок рыбацкой сети с мелкими ячеями, как на кильку, примерно. Несколько лет назад все клерки ходили в таких, а потом мода прошла и они их повыбрасывали на радость бомжам. Московские бомжи донашивали старую одежду московских же клерков и если бы кто-то взялся помыть бомжей и почистить их одежду, то они стали бы похожи на клерков пяти-семилетней давности, которых тогда уволили, и с тех пор они так и не смогли найти себе новую работу.
Жак взял у приятеля сигарету и вышел из Витьковой головы. Витек с тревогой ожидал, что же будет дальше. Он считал раньше, что мозги и сон безраздельно принадлежат ему, а теперь выходило, что это не так. «Где вообще можно спрятаться от этой блядской жизни? – подумал он. – Обложили, суки, со всех сторон».
