– Чего? – не понял тот.
– О чем мы с тобой говорили.
Профессор наморщил лоб, припоминая:
– Ах, ты вон о чем! Так, посмотрел кое-чего.
– И что? – с нетерпением спросил Витек. Профессор оглянулся, не слушает ли кто-нибудь еще.
Трое бомжей спали, подняв воротники и натянув шапки на глаза, двое других о чем-то болтали, сидя на краю решетки и низко склонившись головами друг к другу. Вроде бы слушать было некому. Но кто знает.
– Давай отойдем, – предложил он и кивнул на чахлое дерево, росшее неподалеку из придавленного чугунной решеткой квадрата земли.
Они переместились туда. Чемодан Профессор оставил возле решетки и все время на него поглядывал. «Вот она, привязанность к вещам, – подумал Витек, – ни минуты покоя».
– Так чего там? – спросил Витек.
– Там? – немного глумливо переспросил Профессор. – Там все в порядке, а вот у тебя – нет.
– И у меня все в порядке, – поспешно соврал Витек. Профессор пристально посмотрел на него. Глаза у него были холодными.
«Добреньким прикидывается, – мелькнула у Витька мысль, – а как посмотрит – волк волком».
– А порез на щеке у тебя откуда?
– Придурок тут один прибился, – отмахнулся Витек. – Фигня все.
– Так оно, Витя, теперь и пойдет, – назидательно сказал Профессор. – Чем дальше – тем больше таких придурков будут тебя находить. Отобьешься?
– Пока отбиваюсь, – без энтузиазма ответил Витек.
– Конструкция будет становиться все неустойчивее, – напомнил Профессор. – И если ничего не предпринимать, она в один прекрасный день сложится, как карточный домик.
– Ты это уже говорил, – заметил Витек. – Делать-то чего надо?
Профессор задумчиво посмотрел в конец улицы и ответил не сразу:
– Особо тут ничего и не поделаешь.
– Совсем?
– Ну, не знаю. Можно, правда, попробовать…
– Чего? – поспешно перебил его Витек.
– Понимаешь, Витя, – теперь уже по-отечески сказал Профессор, – ошибки прошлого просто так не исправить. Мало кому это удается. По правде сказать – не удается почти никому. Тут нужна особая методика, а она кропотлива и трудна.
– Что за методика?
Профессор не спешил с ответом. А когда заговорил, голос его вдруг стал звучать монотонно, как ручей в жаркий день и его хотелось слушать еще и еще. Хотелось плыть по волнам этого голоса, а потом уснуть в нем и пойти ко дну, но не утонуть, а пребывать в нем вечно. Свои же вопросы Витек теперь слышал резкими и чрезмерно громкими, и сам от них морщился – так неприятно они звучали.
– Я посмотрел звездные карты, – сказал Профессор, – еще кое-какие книги почитал и другие каналы информации задействовал – и получил результат.
– Какой? – с замирающим сердцем спросил Витек.
– Ты готов приложить для достижения цели много усилий?
– Да! – без колебаний ответил он.
– Ты станешь преодолевать многочисленные трудности, которые возникнут на твоем пути?
– Конечно!
– Тогда слушай. Тебе нужно десять раз обойти Садовое по внутренней стороне, причем, против часовой стрелки. Запомни – против, а не по.
– Зачем это?
– Не перебивай. На каждом доме ты будешь ставить мелом вот такой знак. – Профессор показал ему листок бумаги, на котором был нарисован знак, отдаленно похожий на значок бесконечности, но с дополнительными завитками.
– Я не запомню.
– Возьми листок. Пару раз нарисуешь – и он тебе больше не понадобится.
– А потом?
– Потом тебе представится возможность исправить главную ошибку своей жизни.
Витек подумал, что в жизни совершил немало ошибок и непонятно, какая из них главная.
– Какую именно?
– Тебе лучше знать.
– Это когда я…
– Не знаю, – перебил Профессор. – Только помни, что главной ошибкой может оказаться совсем не та, о которой ты думаешь.
– А как же я узнаю?
– В нужный момент ты поймешь.
– А при чем здесь Садовое?
– Это магическое место. Замкнутый круг вокруг центра власти – Кремля. Здесь закручиваются вихревые потоки силы.
Профессор говорил что-то еще, но Витьку вдруг очень захотелось спать. Глаза стали закрываться сами собой, а язык и губы налились свинцом, и произносить слова стало очень трудно.
– Когда начинать? – спросил он, превозмогая свинцовую тяжесть.
– Завтра, – донесся как бы издалека голос Профессора, хотя он стоял рядом.
– Откуда?
– С Крымского моста. И учти – обходить нужно только по ночам.
Витек кивнул и едва не упал от этого движения. Но Профессор вовремя его подхватил.
– Что с тобой? – участливо спросил он. – Тебе нехорошо?
– Спать хочу, – только и смог сказать Витек.
– Обопрись на меня, я тебя доведу.
Вдвоем они дотащились до решетки, и Витек сполз на нее почти бесчувственным. Профессор долго смотрел на него, а потом достал из чемодана свою тетрадь и опять стал в нее что-то записывать.
5
Во втором часу ночи Витек брел по Садовому. Людей на улицах почти не осталось. Только у метро, которое пока еще работало, становилось немного оживленнее, но стоило отойти пару сотен метров – и опять никого. Лишь автомобили проносились мимо на большой скорости, но и их было во много раз меньше, чем днем.
Улицы и переулки просматривались насквозь. Каждый припозднившийся прохожий был виден издалека. Витьку от этого было неуютно, он то и дело оглядывался по сторонам.
Дойдя до начала очередного дома, он искал на стене подходящее место, доставал из кармана мятый листок и, сверяясь с ним, царапал мелом на стене свою загогулину. Ему казалось, что он делает что-то запрещенное, сердце его от этого билось учащенно, и, когда загогулина была готова, он облегченно вздыхал и поспешно шел дальше.
Не на всех домах рисовать было просто. Очень мешали шероховатые стены, облицованные необработанным камнем. К охраняемым особнякам, стоящим за забором, подойти было невозможно, и тогда он рисовал свой знак на кирпичных столбиках, которые держали металлическую ограду.
Некоторые особняки, по большей части банковские, были сплошь увешаны камерами слежения. На одном таком нарисовать загогулину удалось без проблем, но уже из другого на Смоленской-Сенной выскочил охранник.
– Эй, ты что там делаешь? – заорал он.
– Как что? – схохмил Витек, у которого было настроение покуражиться. – Дык, мину ставлю на вашего главного. МОН-50 называется, слыхал про такую?
