– Ничего мы не поцапались. Просто он вел себя надменно и грубо. Не обращай на него внимания, он того не стоит.
Впрочем, особой необходимости предупреждать Гвен не было. Англичанин в их сторону вообще не смотрел. Вместо этого развернул газету так, что затрещали страницы, выложил ее на стол перед собой и погрузился в чтение. Клер, щурясь, разглядела название: “Газеттино”, ежедневное венецианское издание. Опять выпендривается, делает вид, что умеет читать по-итальянски.
Джанкарло вернулся с бутылкой вина, корзинкой с хлебом и двумя салатами.
– Вы здесь на каникулах? – осведомился он.
Даже голос у него был красивый, низкий, сексуальный.
– Нет. Приехала на научную конференцию.
– Конференцию в Ка-Фоскари?
– Так вы о ней знаете?
– Да, конечно. Будете читать там лекцию?
– Нет, я просто гость.
– Но ведь вы изучаете историю Венеции?
Клер кивнула.
– Да, моя диссертация посвящена Венеции семнадцатого века.
– Стало быть, бывали здесь и раньше.
– Нет. В первый раз.
– Я тоже, – вставила Гвен.
Он посмотрел на нее.
– Вам повезло, верно? Что сестра взяла вас с собой?
Клер увидела промелькнувшее в глазах Гвен отвращение, однако была польщена. Слава богу, что не назвал ее матерью этой несносной девчонки.
– Где вы остановились? – спросил Джанкарло.
– В гостинице “Белль аква”, – ответила Клер. – Неподалеку отсюда.
– Как же, знаю. Прекрасная гостиница.
Тут кто-то окликнул его из кухни.
– Прошу прощения, – произнес Джанкарло и торопливо отошел.
– Тоже мне, сестра, – пробормотала Гвен. – Вы слишком стары для моей сестры.
– За двоюродную вполне сойду, – сказала Клер.
– Хоть убей, не пойму!
– Чего именно?
– Не пойму, чего это мужчины в вас находят.
– О чем ты?
– Да вы нравитесь мужикам, вот что! Глаз не сводят, улыбаются, заигрывают и все такое.
Наверное, все, кроме Джанкарло. Клер что-то не замечала, чтобы он заигрывал с ней. И не преминула сообщить об этом Гвен.
Та начала загибать пальцы.
– Тот парень в моторке, парень в гостинице, ну и этот, Джон или как его там, не знаю. Хоть убейте, не понимаю! Красавицей не назовешь, сексуальной штучкой вроде бы тоже.
– Большое спасибо.
– Да нет, я не в плохом смысле.
– А есть еще и хороший?
– Нет, вообще-то вы симпатичная. Но как-то не бросаетесь в глаза.
– Возможно, некоторым мужчинам как раз и нравится то, что не бросается в глаза. Скромное обаяние, оно, знаешь ли, тоже иногда производит впечатление.
– То есть тот факт, что вы не пользуетесь косметикой, и все те тряпки, что на вас, из “Эль Эль Бин”. Тоска!…
Клер не стала говорить Гвен, что действительно почти все предметы туалета заказывала по каталогу этой компании. Причем со скидкой.
– И вы нравитесь абсолютно всем мужчинам? – не унималась Гвен.
Клер подумала о Майкле.
– Нет.
Обе они замолчали, увидев, что из кухни вышел Джанкарло и вновь направляется к ним. На секунду Клер захотелось, чтобы обаяние ее было более броским. Временами это все же дает некоторые преимущества.
Официант поставил заказанные ими блюда на стол, затем раскупорил бутылку вина. И когда наклонился наполнить ее бокал, лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от маленькой ямочки над ключицами Клер. От его теплой золотистой кожи пахло какой-то экзотической туалетной водой. Если она придвинется чуть ближе, коснется его шеи губами…
– Мне достаточно, спасибо, – сказала Клер, отметая это постыдное потайное желание.
Официант улыбнулся, выпрямился и стоял с таким видом, точно собирался что-то сказать. Но затем, видимо, передумал.
– Buon appetite, – с легким поклоном произнес он и снова удалился на кухню.
– А вы что, и правда собрались завтра на конференцию? – спросила Гвен.
– Да.
– Ну, ладно. Идите, а я где-нибудь пошляюсь сама.
– Не выйдет. Ты идешь со мной.
– Но история… это же скучища смертная!
– Как это история может быть скучной?
– Да кого ни спроси, каждый скажет: история – это скука и дребедень.
– Вот уж нет! История – поразительно интересный, просто завораживающий предмет. Благодаря ей мир вновь оживает.
– Но ведь всей этой ерунды давным-давно нет.
– Ничего подобного. История – это все, что нас окружает. Особенно здесь, в Венеции. Она запечатлена в архитектуре, живописи, в обычаях и законах… – Клер приподняла вилку. – Даже этот маленький предмет имеет свою историю. История – это нечто большее, чем простое запоминание дат, войн и имен президентов. Она рассказывает о людях, обо всех их достижениях, изобретениях и завоеваниях. Об их особом видении мира. История – это… истории. Ты ведь любишь слушать разные интересные истории?
– Конечно.
Клер на секунду призадумалась. Что бы такое рассказать Гвен, чтобы ей было по-настоящему интересно?
– Когда-нибудь слышала о Казанове?
– О том парне, у которого была куча подружек?
– Ну, можно сказать и так. – Доля истины в утверждении Гвен все же была. – Казанова родился здесь, в Венеции, в тысяча семьсот двадцать пятом. Ты слышала лишь о его любовных похождениях, но он был знаменит не только этим. Он был одним из немногих, кому удалось бежать из тюрьмы Дворца дожей, ну, помнишь, мы его проезжали.
– Как же он сбежал?
– Прорыл в потолке камеры лаз и выбрался через него на крышу. А потом спрыгнул прямо в гондолу. И улизнул из Венеции еще до того, как его хватились. Позже, в своих мемуарах он писал, что бежать из тюрьмы оказалось для него пустяшным делом, ведь за всю свою жизнь он привык шнырять из одного дамского будуара в другой.
– А за что его посадили в тюрьму?
– Скорее всего, за долги. Казанова также прославился тем, что изобрел особые чернила, написанное ими исчезало через несколько дней. Говорил, что нет ничего лучше для подписывания счетов и составления пылких любовных писем.
– Его посадили в тюрьму по подозрению в шпионаже, – раздался голос англичанина, сидевшего через несколько столиков от них. Очевидно, он прислушивался к их беседе с самого начала. – Правда, доказано это не было. Если уж быть до конца точным, Казанову даже не судили.
Удивленная и недовольная этим неожиданным вмешательством, Клер смотрела на незнакомца. Она до сих пор испытывала неловкость от перебранки в аэропорту и надеялась, что он их здесь не заметит. Просто не обратит внимания. Но, к несчастью, зал ресторана был почти пуст. Лишь через несколько секунд до нее дошло, что этот странный человек не узнал ее. Просто характер, наверное, у него был такой – вмешиваться в любой разговор, который по случайности удавалось подслушать. И Клер не знала, какая из этих черт вызывает у нее больше отвращения.
