– Только не говори маме с папой!
Она умоляюще смотрела на брата.
– Никому ничего не скажу, обещаю. Ты только толком объясни.
– Мы были с друзьями.
– С Марко?
– Да. И с Николо.
– С нашим кузеном Николо?
Джанкарло заметно смутился.
– Да.
– Ах, ну конечно, – пробормотал Джанкарло. – Вчера вы все вместе были на пляже. Куда же решили пойти сегодня?
– К другу Николо.
– На большую вечеринку?
– Нет. Нас было четверо.
– И что произошло дальше?
– Да не знаю я! Николо сказал, что Гвен почему-то вдруг расстроилась и выбежала из дома. Он бросился за ней, искал… но так и не нашел.
– Что он натворил? А ну, говори! Убью мерзавца!
– Он сказал, что ничего плохого не делал. Ты же знаешь Николо… он не такой уж плохой парень.
– Что верно, то верно, не такой уж плохой, – поспешил успокоить Клер Джанкарло. – А где были вы с Марко, когда все это случилось?
– В другой комнате, – ответила Стефания.
– Неважно, знать ничего не желаю про ваши шашни. Где находится этот дом и где сейчас Марко и Николо?
– На калле Баластро, неподалеку от Сан-Себастьяно. Марко и Николо ее ищут.
– Попрошу портье позвонить в полицию.
Джанкарло решительно направился к стойке.
Стефания взглянула на Клер.
– Я уверена, Гвен обязательно вернется сюда, в гостиницу, – пробормотала она.
– Но вы находились довольно далеко отсюда. Как она найдет дорогу?
Господи, Дорсодуро! Если Гвен пошла не той дорогой, она неминуемо выйдет к пристани. Вряд ли доки в Венеции менее безопасны, чем все остальные подобные места в мире. И совершенно очевидно, что разгуливать там молоденькой девушке, особенно по ночам, не пристало. Клер как-то прежде не задумывалась над тем, что ее подопечная может оказаться в одиночестве в этом чужом городе, и никак не подготовила ее. Не объяснила, как вызывать итальянскую полицию и скорую помощь, не научила, как звучат эти слова по-итальянски. И если вдруг Гвен увидит заведение с вывеской “Карабиньери”, поймет ли она, что это означает? Мало того, Клер не позаботилась даже о том, чтобы у девочки была при себе карточка с названием и адресом гостиницы, а также номером телефона, чтобы она постоянно носила ее с собой.
И тот факт, что весь этот день Гвен была такой послушной и милой, тревожил Клер еще больше. Наверняка у этой маленькой хитрюги был некий внутренний мотив вести себя безупречно. И тем не менее день они провели прекрасно. Да, она слишком много болтала, минуты не могла посидеть спокойно, но Клер как-то уже начала привыкать к обществу этого шумного и беспокойного создания. А “операция” с подменой дневников породила даже чувство единения (и еще целый взрыв сдавленного смеха, когда Эндрю Кент вышел из читального зала). И ей, Клер, следовало признать, что вела она себя в тот момент не самым лучшим и благоразумным образом. Однако она почему-то ничуть о том не сожалела. Никогда прежде ей не доводилось так веселиться в библиотеке. А потом последовал поход за нарядами, подготовка к свиданию, и это тоже было весело и превратилось в настоящее приключение исключительно благодаря Гвен.
“Если с ней что-то случилось, это будет целиком моя вина”, – подумала Клер. Ей следовало бы с самого начала догадаться, что свидание с Джанкарло было подстроено девчонками. И она бы догадалась, непременно… но ей самой так хотелось встретиться с ним. Какие она найдет слова для объяснений с отцом Гвен? Как будет жить дальше с этой своей виной?…
И вот в половине двенадцатого ночи она сидела в холле гостиницы, Стефания говорила по мобильному телефону с Марко, который проводил поиски в районе Сан-Себастьяно. Двое полицейских у стойки изучали паспорт Гвен и заполняли какой-то бланк. “Лицо, пропавшее без вести”. Ее Гвен – “лицо, пропавшее без вести”. Что же такого натворил Николо, чем так обидел или рассердил Гвен, что та сбежала? “Если Джанкарло не убьет своего кузена, это сделаю я”, – мрачно пообещала себе Клер.
Джанкарло опустился на колени перед ней.
– Мы обязательно найдем Гвен, – тихо проговорил он. – Ее уже вовсю ищет полиция, а Марко с Николо прочесывают дорогу, по которой шли с кампо Барнаба сегодня вечером.
– Они были на кампо Барнаба?
– Именно там они встретились с Гвен и Стефанией и уже оттуда отправились к дому друга Николо.
Клер резко встала.
– Я иду туда.
– Не хочешь подождать здесь?
– Кампо Барнаба – это единственное хорошо знакомое ей место в Венеции. Кажется, я догадываюсь, где она может быть.
Водитель небольшой лодки выключил мотор, они свернули в канал Барнаба, причалили к мосткам, и лодка слабо закачалась на мелких волнах. Бледная, круглая, точно налитое яблоко, луна озаряла небольшую площадь. Белый фасад церкви Сан Барнаба, находящейся в восточной части площади, отливал каким-то призрачным сиянием. В свете луны все казалось бледным, серебристым, все изгибы и линии проступали с особой четкостью, даже жесткостью. И шаги Клер по тротуару звучали как-то слишком резко и четко.
Джанкарло ждал в лодке, пока Клер осматривала пустое пространство. Все магазины были закрыты, зонтики уличного кафе “Альфредо” убраны на ночь. Что, если Гвен вообще здесь не было? Но кампо Барнаба было единственной зацепкой. Клер была уверена: Гвен запомнила их разговор об этой площади и церкви. Нет, разумеется, ей еще надо было найти это место…
– Клер?…
Дрожащий неуверенный голосок доносился откуда-то из арки у входа в церковь.
Слава тебе господи! Клер испытала такое облегчение, что ее даже бросило в жар.
– Гвен!
Клер бросилась через площадь.
Гвен сидела в темноте, привалившись спиной к холодной каменной кладке стены. Подняла голову, и Клер увидела несчастное заплаканное лицо в разводах от расплывшейся туши.
– Ты в порядке? – спросила Клер и опустилась на колени рядом с девочкой.
Гвен кивнула, шмыгнула носом, потом вытерла его рукавом.
– Я потерялась.
– Знаю. И поступила правильно, оставшись здесь. Если бы продолжала блуждать, найти тебя было бы труднее.
– Я надеялась, вы вспомните.
– Я вспомнила. Господи, как же я рада, что ты нашлась! Мы все страшно волновались. – Клер обернулась, взглянула на моторку. – Идем. Домчимся до гостиницы быстро, как ветер.
Гвен, щурясь, всмотрелась в моторку.
– А что, Джанкарло тоже там?
– Да.
Подбородок девочки задрожал, по щекам вновь поползли слезы.
– Мне так стыдно, – еле слышно пробормотала она, и слезы хлынули уже ручьем.
