Она раздернула шторы навеса. Увидела Ла Селестию и, несмотря на все свое волнение, не сдержала улыбки восхищения, даже легкой зависти. В то время, когда сама она сходила с ума от страха, почти не сомкнула глаз всю ночь, Ла Селестия мирно спала. Лежала себе, откинувшись на пухлые бархатные подушки в тени, куда не проникал лунный свет, одна рука изящно откинута в сторону, и беззаботно предавалась сну.
Алессандра подошла, нежно потрепала ее по руке.
– Ла Селестия?
Куртизанка вдруг соскользнула с подушек и упала навзничь, раздвинув своим телом шторы по другую сторону навеса. И осталась лежать на деревянном днище гондолы лицом к небу. Алессандра вскрикнула. Лунный свет освещал бледную кожу Ла Селестии и зияющую кроваво-черную рану у нее на горле. Удар был столь силен, что едва не отсек ей голову.
Охваченная ужасом Алессандра выбралась из-под навеса. На крик ее прибежал Нико, он стоял на самом краю причала и со страхом смотрел вниз, на изуродованное тело Ла Селестии. Казалось, вся кровь вытекла у несчастной из жил, кожа была так бледна, что напоминала мрамор. Нико подал Алессандре руку.
– Мы должны уехать отсюда как можно быстрей, – прошептал он.
– Погоди. – Алессандра вспомнила о книге.
Чтоб зайти под навес, ей пришлось перешагнуть через тело Ла Селестии. Она стала методично переворачивать подушки и с дрожью отвращения заметила, что все они пропитались кровью. Желудок ее выворачивало наизнанку. Она прикрыла рот ладонью, но тут же отдернула ее. Ладонь оказалась противно липкой, руки ее и одежда тоже были в крови. Только в этот момент до Алессандры дошло: если и книга испачкана кровью, возвращать ее не имеет ни малейшего смысла, ни к чему хорошему это не приведет. Тем не менее она продолжала поиски еще несколько минут. Книги нигде не было.
И снова сердце ее сжалось от леденящего страха. Убийство Ла Селестии – не случайное преступление. В этом Алессандра была уверена. Куртизанку убили из-за книги с кодами. Значит, книга понадобилась кому-то так сильно, что человек этот не моргнув глазом пошел на убийство. Или же это Бедмар обнаружил пропажу? Но если так, если маркиз понял, что это она, Алессандра, украла книгу, он бы пришел сначала за ней. Впрочем, это всего лишь вопрос времени, не сомневалась Алессандра. Причем времени этого у нее было в обрез.
– Кто ее убил? – спросил Нико, когда Алессандра показалась из-под навеса.
– Думаю, маркиз. Или кто-то из его людей. Или же, возможно, некто очень хорошо заплатил Мукибу.
– Ее гондольеру? Нет, это не он.
Нико кивком указал на вход в темный проулок, отходящий от причала, и Алессандра увидела то, чего не заметила прежде. Мукиб лежал на земле, колени прижаты к животу, вокруг расплывалась огромная черная лужа крови.
– Он мертв, – сказал Нико. – Надо уходить. И еще вы должны подумать о своей безопасности.
“Успокойся же ты наконец”, – внушала себе Алессандра, пока Нико выводил гондолу в канал Сан-Марино, один из путей к “львиной пасти”.
Именно Нико подал ей эту идею – написать письмо, где детально описывались все известные ей преступления испанского посла, и передать его на рассмотрение Большого совета. Сама Алессандра была просто не в состоянии придумать ничего лучшего, хоть далеко не была уверена, что письмо поможет. “Это спасет вас от петли”, – так говорил ей Нико. Но спасет ли от маркиза? Если он убил Ла Селестию, то и ее должен прикончить. Нико вызвался доставить письмо сам, но Алессандра настояла, что пойдут они вместе, хотя при одной мысли о разверзнутой “львиной пасти”, что поджидала ее во дворе Дворца дожей, все тело пробирала дрожь.
Рука ее опустилась к поясу, где была закреплена маленькая матерчатая сумочка с письмом. Скоро маркиз узнает, кто разоблачил его козни, и тогда ее жизнь будет в еще большей опасности. Но тревожилась она не только о себе. Что будет с Антонио? Ведь его связь с послом и герцогом Оссуной предполагала, что и он является участником заговора, но Алессандра вовсе не хотела, чтобы Антонио пострадал. Одна надежда, что виконт уже уехал из Венеции, впрочем, и этого недостаточно, чтобы обеспечить ему безопасность. У венецианского правосудия – руки длинные, недаром все его так страшатся. И Неаполь подпадает под юрисдикцию республики.
Но какой еще у нее был выход? Правильно ли ее решение? Чтобы отомстить за убийство Ла Селестии – да, безусловно, рискнуть стоило. Но это лишь часть причины. Разве сама Ла Селестия не уверяла ее, что республика в опасности? Это ее гражданский долг – опустить письмо в “львиную пасть”. Если она сделает это, спасет не одну жизнь.
Они свернули в канал, что ответвлялся к западу, к пьяццетте Леончини. Навстречу им медленно двигалась одинокая гондола с красным фонарем на носу. Одна из ее пассажирок, элегантная куртизанка в платье, украшенном перьями, облизала кончиком языка густо накрашенные губы, приподняла руку в молчаливом приветствии. Свернув в широкий и ярко освещенный канал, гондола Алессандры тут же нырнула в тень, они проплыли под мостом, и когда выплыли, вокруг снова было светло, звучали музыка и смех, в глазах зарябило от разноцветных костюмов – праздничные толпы валом валили по калле Каноника к площади. Нико остановил гондолу, вопросительно взглянул на Алессандру. Та кивнула, потом поднялась на тротуар и быстро зашагала прочь.
Площадь освещалась множеством факелов, гремела музыка, в танце кружились пары. Алессандра с трудом проталкивалась сквозь толпу, единственная скорбная фигура среди всеобщего веселья. Она помедлила миг, затем набралась храбрости и двинулась по направлению к Порта-делла-Карта, парадным воротам Дворца дожей. А потом резко остановилась на полпути. И сердце у нее замерло от страха.
У выхода на площадь Сан-Марко, между двумя высокими мраморными колоннами болтался повешенный. Фигура его отчетливо выделялась на фоне беззвездного неба. Ноги переломаны, все лицо залито кровью, тело, сплошь в синяках, едва прикрыто какими-то грязными лохмотьями. И что самое странное – ни один из гуляк на площади, похоже, не замечал его.
Подул ветер, и тело начало медленно поворачиваться на веревке, сдавившей шею. В этот момент свет от костра внизу озарил его лицо, словно оживил темные, вылезшие из орбит глаза; по лицу пробежали тени, и гримаса смерти превратилась в подобие ухмылки. Алессандра словно к земле приросла, смотрела точно завороженная. На какое-то мгновение повешенный будто ожил. И еще ей показалось, он говорит ей: “Ты могла бы болтаться на этой веревке, если бы не принесла письмо… но от него зависит судьба твоего возлюбленного…”
“Не иначе как сам дьявол со мной играет”, – подумала Алессандра и резко тряхнула головой, чтобы избавиться от этого страшного видения. А потом медленным шагом двинулась к Порта-делла-Карта, прошла через арку ворот в темный и тихий двор.
ГЛАВА 21
Клер проснулась еще до рассвета. Уселась за маленький письменный стол в алькове и при свете настольной лампы стала просматривать сделанные накануне записи.
Второй дневник Алессандры, который они так ловко экспроприировали на время у Эндрю Кента вчера в библиотеке, не оправдал ожиданий. Там не было материалов, которые она надеялась отыскать. Больше всего на свете ей хотелось обнаружить какую-то связь между Алессандрой и хотя бы одним из заговорщиков, упомянутых в письме Россетти, но к какому бы источнику она ни обращалась, ее ждало разочарование. Какая жалость, что при наводнении погиб итальянский оригинал дневника Фаццини! Впрочем, Клер была уверена, что, вернувшись домой, сможет раздобыть копию через библиотеку Гарварда. Но теперь произведение Фаццини ей недоступно. Вчера Клер еще раз перечитала сокращенное английское издание и сверила даты записей Фаццини о дебюте куртизанки с упоминанием Бедмара о приеме, который закатила Ла Селестия. И пришла к выводу, что оба эти события имели место в июне 1617 года. Любопытное совпадение, но оно еще не доказывает, что связь между Бедмаром и Алессандрой существовала, тем более что Клер была далеко не уверена, что Ла Сирена и Алессандра – одно и то же лицо.
