– Не слишком захватывающее чтиво, верно? – заметила Клер.
– Да уж.
– Однако один факт мы установили доподлинно. Джованна – ее кузина.
– Да.
– Чувствую, вы просто умираете от желания сказать нечто вроде: “Ну, что я вам говорил?”
– Возможно, другими словами. Однако должен обратить ваше внимание вот на что… Письмо датировано первым марта тысяча шестьсот восемнадцатого года, и еще советую взглянуть на второй абзац, где она пишет…
– “ Предпочитаю безопасно сидеть дома”, – прочла вслух Клер.
Да, конечно, она обратила внимание на это предложение, ведь Алессандра написала о том, что находится в безопасности, как раз в то время, когда заговор набирал силу.
– А вы уверены, что перевели правильно? – спросила она и потянулась через стол к оригиналу.
– Ну разумеется! – обиженным тоном ответил Эндрю.
– Может, то была ложь во спасение, чтобы кузина не слишком за нее волновалась.
– Вы цепляетесь за соломинку.
– Есть и еще одно.
– Что одно?
– Еще одно письмо кузине. – И Клер протянула ему пластиковый конверт. – Думаю, мы должны перевести и его.
– То есть я должен?
– Просто у вас получается быстрей.
– Сдаваться, как вижу, вы не собираетесь?
– Нет.
Эндрю пробежал глазами письмо.
– А это длиннее, чем первое. Так что придется повозиться.
Клер принялась работать над несколькими более короткими письмами – подобно тем, что она уже перевела, речь в них шла в основном о повседневных хозяйственных нуждах дома Россетти. Наконец Эндрю закончил перевод второго письма Алессандры кузине. И со вздохом протянул ей лист бумаги. При этом на губах его играла улыбка – очевидно, он находил забавным эпистолярный стиль куртизанки.
“Моя дражайшая Джованна!
Не перестаю мечтать о том времени, когда мы встретимся наконец; далеко в прошлом остался тот момент, когда мы последний раз были вместе. С нашей радостной встречи в Бурано пролетели месяцы. А помнишь летние вечера в Маргере!…
Наше счастливое детство вспоминается мне, чаще всего по ночам. И твоя семья тоже. Жаль, что теперь только март. Долго ждать, еще целых три месяца осталось до шестого. Так бы и полетела на крыльях, но это транспорт для птиц. Уж очень хочется мне поскорее поглядеть на вас всех. И часто сокрушаюсь, что не имею четверых кузин.
Я также очень часто сожалею, что живу без родной сестры, потому, дорогая кузина, мысль о любой отсрочке нашей встречи меня пугает. Это не пустой комплимент, причина моей любви в твоей преданности. Впрочем, не я одна счастлива воспользоваться твоим благородством.
Целую, до новой встречи. Алессандра”
– Из всего этого ясно, что Алессандра очень любила свою кузину, – заметила Клер.
– Я бы сказал, даже, пожалуй, слишком.
– Но толку нам от этого никакого, верно?
– Боюсь, что так.
Клер продолжала рассматривать письмо. Датировано оно было пятым марта 1618 года – то есть днем раньше, чем пресловутое письмо Алессандры в Большой совет. Возможно, это лишний раз подтверждало правоту Эндрю Кента в том, что якобы “тайное” письмо Россетти было сфабриковано или вовсе выдумано историками. И поиски конфидентки Алессандры ни к чему не могли привести.
– А это что? – воскликнула вдруг Клер.
Подтолкнув письмо к Эндрю через стол, она указала на странную пометку, что красовалась чуть ниже подписи Алессандры.
– Понятия не имею… Может, просто клякса от чернил? – предположил Эндрю.
– Да нет, не думаю.
Клер взяла со стола первое письмо кузине. Оно больше пострадало от времени, некоторые буквы были неразборчивы, но под подписью Алессандры красовались все те же странные черточки с точками.
– Это напоминает… – начала Клер.
– Арабскую вязь, – подхватил Эндрю.
– Вы случайно арабского не знаете?
– Нет. А вы?
– Тоже нет. – Клер оглядела помещение библиотеки. – Может, найдется человек, который знает?…
И она поднялась из-за стола.
– Как вы собираетесь его искать? Вскочить на стол и заорать во весь голос: “Кто тут знает арабский? А ну, выходи!”
– Нет, я спрошу у Франчески.
– Кто такая эта Франческа?
– Библиотекарша.
– Но с чего вы взяли, что она может это знать?
– Спросить не помешает.
Клер подбежала к столику дежурной, о чем-то переговорила с Франческой, затем так же быстро вернулась к столу. Сгребла с него все письма и сделала знак Эндрю следовать за ней.
– Только не говорите мне, что вы нашли арабиста, – проворчал он, вставая с места.
– Представьте себе, нашла!
– И кто же он?
– Франческа.
ГЛАВА 23
– Хотя это слово читается с трудом, – Франческа указала на смазанную арабскую надпись на первом письме, –
значение его ясно. По-арабски это “фургон” или “повозка”.
– Фургон? – удивилась Клер.
– Ну, древний фургон, повозка или телега, которыми пользовались еще в библейские времена.
– Для чего пользовались? Для перевозки скота, птицы или чего-то другого?
– Нет, это было транспортное средство для перевозки людей. Небольшая такая повозка, в которую запрягали ослов. И людям приходилось ехать стоя. Немного напоминала колесницу.
Клер переглянулась с Эндрю. На лице его читалась растерянность.
Франческа взяла второе письмо Алессандры кузине, датированное 5 марта.
– А вот это слово
перевести будет трудней. Оно означает человека-одиночку… ну, возможно, отшельника. Есть у него и второе значение, возможно, оно покажется странным. Это тот, кто не ест ничего, кроме меда.
– Как Иоанн Креститель, – вставил Эндрю.
– Да, возможно, значение именно таково: мудрый человек, философ, какой-то святой или отшельник. Но самое главное – человек, живущий вне общества. – Франческа виновато улыбнулась, – Я не сумела вам помочь, верно? Если хотите, могу позвонить одной даме, профессорше. Она арабистка, училась вместе со мной. Она наверняка сможет рассказать вам больше, только не знаю, как скоро. Возможно, только на следующей неделе.
Эндрю вопросительно взглянул на Клер. Ваша идея, вам и решать, говорил его взгляд.
– Да нет, это не обязательно, – сказала она Франческе. – Мы думаем… впрочем, я не уверена, но мне кажется, от нового перевода толку будет не много.
