Утром Алессандра написала Джованне письмо, которое Нико должен был отнести на почту. Если повезет, кузина встретит их в Маргере завтра, ближе к ночи. Скверно, если она опоздает. Сколь ни стремились они покинуть Венецию, ждать на берегу в Маргере было опасно; там они окажутся еще уязвимее, чем здесь.
А то, другое письмо, которое она адресовала Большому совету, было уничтожено. Вчера Алессандра вдруг проснулась среди ночи от холода. Обернулась и поняла, что Антонио рядом нет.
Лунный свет лился в окна, отбрасывал на пол ромбовидные пятна света. Казалось, от этого преобразилась вся комната, ее испещряли эти странные яркие фигуры на полу и подобные призракам тени в углах. На секунду Алессандре даже показалось, что она видит сон, что сам Антонио был всего лишь сном.
И тут она увидела его. Он сидел на маленьком табурете возле камина, догорающие угли отбрасывали розоватое свечение на обнаженное тело. Она уже хотела окликнуть его, но вдруг увидела, чем он занимается. Молча наблюдала она за тем, как он распечатал написанное ею письмо и пробежал его глазами. Затем взял лист бумаги за уголок и поднес к тлеющим уголькам. Письмо вмиг занялось пламенем. Яркий свет от этой вспышки на миг озарил его лицо с каким-то загадочно-сосредоточенным выражением. Зажав письмо между большим и указательным пальцами, он медленно поворачивал его и позволил языкам пламени охватить весь лист бумаги, затем бросил в камин оставшийся маленький клочок.
Настало утро, вскоре появились Нико, Бьянка и Паоло, и времени поговорить о письме у них просто не было. Алессандру продолжал мучить вопрос: почему Антонио сжег ее письмо? Кого он при этом защищал? Продолжал ли по-прежнему служить Бедмару и герцогу? Алессандра решила расспросить его об этом по прибытии в дом Джованны.
Они свернули в канал Фрари. Сквозь туман Алессандра разглядела темные очертания двери, открывающейся прямо на канал. Она вопросительно взглянула на Паоло, затем указала рукой.
– Вон к тому дому.
Паоло послушно развернул гондолу, и они проплыли в арку. И сразу же увидели гондолу, на которой прибыли Антонио с Нико, она покачивалась на мелких волнах, привязанная к каменному столбу у причала, вдоль которого тянулись складские помещения. Деревянный сундук Алессандры все еще был в ней.
Почему Антонио с Нико вышли, поднялись наверх и оставили в лодке сундук? Алессандра ощутила раздражение.
– Нико! – пронзительно вскрикнула Бьянка.
Она вскочила на ноги, так что гондола закачалась.
А затем выбралась на берег, и только тогда Алессандра поняла, чем вызвана такая реакция служанки, и поспешила следом.
Нико лежал лицом вниз на ступенях, ведущих в дом. Женщины подбежали, опустились рядом на колени. Алессандра увидела кровавую полосу у него на спине, камзол был распорот чем-то острым. Они перевернули его на спину, и Бьянка забилась в рыданиях, увидев, что вся грудь у него залита кровью и что рана, нанесенная шпагой, оказалась смертельной. Даже из уголка рта тянулась тонкая полоска крови, все еще свежая, но лицо Нико искажала мучительная гримаса смерти. Они опоздали, его уже не спасти.
– Нет! – прорыдала Бьянка и упала на тело мужа. – Нет, нет, только не мой Нико!
Потрясенная до глубины души Алессандра пыталась успокоить Бьянку. И вдруг чья-то крепкая рука схватила ее за плечи, другая – за руку, и ее рывком поставили на ноги. Это был Паоло. Он силой отвел свою госпожу от рыдающей служанки и указал в угол комнаты.
– Пресвятая Дева Мария, – пробормотала Алессандра.
Рядом с грудой старых винных бочек лежал мертвец. Другой плавал в воде, лицом вниз. Гондольер схватил ее за руку, жестом указал на лодку.
– З-здесь н-небезопасно.
– Мы должны бежать, Бьянка, – сказала Алессандра.
Та подняла голову, по щекам ее градом катились слезы.
– Что произошло, госпожа?
– Не знаю. Но думаю, мы попали в ловушку. Надо бежать, и немедленно!
Они уселись в гондолу, Паоло начал выгребать к каналу.
– Синьорина Россетти, – послышался из тумана чей-то голос.
Поперек канала стояла большая гондола, преграждая им путь. Сквозь молочно-белую дымку Алессандра разглядела, что в ней полно солдат в красно-синих мундирах, то была форма специальной полиции при Совете десяти.
– Синьорина Россетти, – произнес тот же голос, – вы должны поехать с нами.
Вроде бы одет как венецианец, подумал Антонио, и в то же время не похож ни на одного виденного им венецианца. Мужчина, преградивший ему дорогу в Кривом Проулке Тайн, походил на рабов из Монголии, которых он видел на Сицилии. За тем, пожалуй, исключением, что раскосые глаза на широком угловатом лице были бело-голубые и какие-то странно пронзительные, взгляд их словно норовил вонзиться в самую душу. И намерения у этого мужчины были, судя по всему, далеко не мирные, потому как он надвигался на Антонио с длинной сверкающей рапирой, нацеленной в самое сердце.
Поначалу Антонио думал, что те пятеро мужчин, напавшие на них в доме Джованны, были ворами или разбойниками и что привлек их большой сундук, который они везли в гондоле. Он убил двоих из них, но, увидев, как Нико упал, бросился бежать, поняв, что с тремя остальными ему одному не справиться. Он решил, что воры останутся там делить добычу, и надеялся найти и предупредить Алессандру до того, как она приблизится к дому. И изрядно удивился, когда оставшиеся трое начали преследовать его.
Одного он заколол очень быстро, другого ранил, но третий, странное создание с почти белыми раскосыми глазами, вдруг вывернулся из-за угла и преградил ему путь в узком проулке. До этого момента Антонио считал, что преследователь потерял его. И вот на тебе! Злодей стоит прямо перед ним, ловкий и гибкий, как акробат, опасный и непредсказуемый, как ядовитая змея.
– Антонио Перес, – произнес он с легким акцентом и насмешкой в голосе. – Давненько мечтал с тобой познакомиться.
– Ты кто такой?
Антонио приподнял свою шпагу.
– Бату Вратса. Собираюсь отвести тебя в тюрьму дожа.
– Скорее тебе придется меня убить.
– Ну, если настаиваешь…
Антонио отступил на шаг. Бату продолжал надвигаться на него, выискивая место, которое дало бы ему больше пространства для маневра, но узкий проход был явно тесноват. Его противник поднял шпагу с уверенностью и грацией опытного фехтовальщика. И начал размахивать ею, рассекая воздух с грозным свистом. Противники смотрели прямо в глаза друг другу, и Антонио успел заметить особое выражение, промелькнувшее во взгляде Бату за долю секунды до того, как тот бросился вперед, прямо на него, готовый отразить атаку. Скрестились стальные клинки, звон эхом отлетал от каменных стен. Антонио теснил Бату, целясь ему в грудь. Но враг его легко и изящно управлял своей рапирой, резким рывком он отвел ее в сторону, а затем – влево, и заостренный конец оказался еще ближе к Антонио.
