– Вы замужем? – неожиданно вырвалось у Шевцова.
Женщина сделала удивленные глаза, при этом он заметил небольшой огрех в макияже – правый глаз был подведен несколько толще левого, и создавалось впечатление, будто она посматривает на собеседника со строгим прищуром. Впрочем, эта мелочь женщину не портила, она не потеряла бы своего очарования, если бы явилась на беседу без грима и без платья.
– А разве это имеет какое-то отношение к предстоящему разговору? – Теперь женщина сурово посмотрела на майора, словно собиралась прочитать нотацию об этике и такте, но в следующее мгновение в глазах осталось только лукавство, подобное вызову. – Или вы хотите со мной познакомиться?
– Я просто подумал, что у такой эффектной женщины обязательно должен быть избранник, и я втайне позавидовал ему. Я говорю очень серьезно. – И, притронувшись пальцами к вискам, мгновенно согнал с лица улыбку. – Я хотел вас спросить вот о чем. Как заместитель начальника отдела вы допущены ко многим секретам, так вы случайно ни с кем не делились эксклюзивной информацией по поводу, скажем, поступления денег, прибытия инкассаторов?
В ее красивых глазах полыхнул искренний гнев, такое трудно изобразить даже при отменной режиссуре.
– Вы спросили, есть ли у меня муж? Так я вам отвечу: мужа нет, но есть любимый мужчина, с которым мы живем вместе уже не один год. Он богат, влиятелен. Занимает неплохой пост, и ему не понравилось бы какое-то мое сомнительное знакомство. Он достаточно зарабатывает и кроме шикарной квартиры в Москве имеет недвижимость в Испании.
– Он что, наследный принц?
– Вовсе нет, – мягко разуверила черноокая красавица, – о таких, как он, говорят – олигархи. – Шевцов обратил внимание на то, что последнее слово было произнесено с трудно скрываемой гордостью. Женщина понимала, что значит один из столпов отечественной индустрии в сравнении с рядовым следователем уголовного розыска. Категории явно различались. – Потом, я очень самодостаточная женщина, и моей заработной платы мне хватает не только на вечерние туалеты и дорогие кремы.
– А с кем вы дружите? У вас есть какие-то подруги, друзья, с которыми вы встречаетесь по праздникам, отмечаете дни рождения?
– Разумеется, – невинно ответила женщина, – как у всякого другого человека. Не сидеть же целыми днями, уткнувшись в телевизор. Мы с моим любимым человеком не чуждаемся развлечений, бываем в театрах, ресторанах. Есть у меня и близкие подруги.
– Вы могли бы их назвать?
Черноокая неопределенно повела плечами. Так можно отшивать докучающего ухажера, а в другом случае дать понять, что неплохо бы провести остаток вечера при полыхающих свечах.
– Пожалуйста… Люся Тихонович, моя школьная подруга… Ксения Замова, с ней я училась в институте… Валерия Абрамова, с ней я знакома по прежней работе… Вы что, всех их будете проверять?
– Вы не назвали еще Веру Остроумову, кажется, вы с ней тоже в близких отношениях?
По лицу черноокой пробежала быстрая тень.
– Вы хорошо подготовились к этому разговору. Да, Вера Остроумова тоже моя очень близкая подруга.
– Вы случайно не делились с ней своими служебными успехами?
– А в чем, собственно, дело?
– Дело в том, что ее муж – рецидивист и два последних раза отсидел за грабеж, – просто поведал Шевцов, как будто предлагал ей зажигалку.
На ее сразу побелевшем лице остались одни испуганные глаза, которые стали еще чернее.
– Неужели? – ворохнулось трепещущее сердечко. – Она мне об этом не говорила. Не знала я!.. Только ведь и я им ничего такого не рассказывала. Клянусь!
Девица была раздавлена. Наверняка ей померещился полутемный длинный коридор женской колонии, где молоденькими вертухаями с озороватым хихиканьем будет подмята и раздавлена ее диковинная красота. Трудно представить ее восседающей на почерневших нарах вместе с заматеревшими и напрочь лишенными женственности коблами.
Насладившись победой, он достал фотографии и разложил их на столе.
– Вы узнаете кого-нибудь на этих снимках?
Лицо женщины, малость осунувшееся от переживаний, приобрело осмысленность. Холеная кисть, одетая в непроницаемый белый капрон, потянулась за снимками. Отложив в сторону один снимок, потом второй, она неожиданно воскликнула, натолкнувшись на портрет Куликова:
– Я его знаю!
В ее голосе было столько отчаянной радости, будто она после многих лет разлуки повстречала родное лицо.
– Кто же это? – без нажима поинтересовался Шевцов, ровным мягким голосом погасив ее волнение.
– Этот человек несколько раз делал вклады в нашем банке. Только он был с бородой.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно, у меня очень хорошая зрительная память.
– Вы свободны.
– Что, можно идти? – удивленный взгляд.
Шевцов едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
– А вы что думали, я сейчас позову двух милиционеров, и они на вас, бедненькую, наденут наручники и отведут в камеру? Рановато для такого решения. До свидания.
Женщина поднялась и, напоминая породистую лошадку, вышагивающую на плацу, поспешно зацокала к двери.
Следующим в этом списке значился дядька лет пятидесяти с голым темно-коричневым темечком. Он передвигался боком, напоминая хищного краба, нацелившегося на вкусную добычу. Протиснулся в дверь, словно выбрался из расщелины в морском дне, и, неловко протопав до стола, протянул Шевцову костистую, шероховатую, как клешня, ладонь.
– Глеб Егорович, – простуженным голосом представился он. – Да, да, все знаю, вы не стесняйтесь, задавайте любые вопросы, чем смогу, помогу следствию, – сделал он понимающее лицо, при этом его глаза слегка выкатились из орбит, как это бывает у крабов, когда они на каменистом, подернутом илом дне обнаруживают сладкую добычу.
Майор Шевцов с трудом сохранил серьезное выражение лица.
– Мы нуждаемся в таких сознательных помощниках, как вы. Глеб Егорович, вы ничего не заметили странного в тот день? Ну, скажем, какое-то необычное посещение, может быть, настораживающий разговор?
Глаза у Глеба Егоровича активно завращались, будто находились на крохотных щупальцах, выкатившись при этом еще больше.
– Знаете, уважаемый товарищ, – доверительным тоном начал он. – Спалось мне в ночь перед этим днем отвратно, так всегда бывает, когда что-то приключиться должно. Ну, думаю, наверняка быть беде, так оно и вышло. А мальчиков положили… Смелые были ребятишки. Но так ничего не заметил.
Все было как обычно. Правда, инкассаторы приехали попозже, но это с начальством было согласовано.
– Может быть, вы узнаете кого-нибудь из этих людей, – в который раз за сегодняшний вечер протянул Шевцов фотографии.
Мужчина осторожно взял карточки. Перелистал их без всякого интереса, как это делают малолетние дети, разглядывая книжку с картинками. Но попробуй отними, визг будет несусветный. Вот и Глеб Егорович, несмотря на показное равнодушие, цепко разглядывал фотографии. Поджал подбородок, серый, заросший мелкой щетиной, отчего тот стал напоминать наждачную бумагу, и произнес хрипловато, как будто выражал Шевцову соболезнование:
