— Я думаю сейчас не о деньгах!..
Тэб проспал четыре часа. Когда он проснулся, Рекса уже не было дома.
А когда он вышел на улицу, то стал свидетелем того, как специальные воскресные издания, осветившие подробности убийства Джесса Трэнсмира, раскупаются нарасхват.
Тэб пришел в редакцию «Мегафона», набросал краткий рассказ о ночном происшествии и направился в Майфильд. Карвера там не оказалось, а охранявший дом полицейский отказался его пропустить. Тогда он направился на квартиру Карвера и застал его за бритьем.
На вопрос Тэба, удалось ли напасть на следы Феллинга и Брауна, сыщик ответил:
— Нет. Я считаю, что найти Брауна будет гораздо труднее, ибо в этой стране его никто не знает. Что же касается Феллинга-Вальтерса, то, к сожалению, его нам тоже не удалось обнаружить, хотя нам известны почти все его друзья и знакомые. Все они утверждают, что давно его не видели. Шофер такси, на котором он скрылся, сообщил, что отвез его на Центральный вокзал. По дороге они останавливались, чтобы купить пассажиру шляпу.
— У вас за это время появились какие-нибудь новые версии?
Карвер какое-то время пребывал в глубокой задумчивости. Этот худощавый человек высокого роста, казалось, не отличался поспешностью движений и быстротой реакции.
— Есть много догадок, — произнес он наконец, — но все они не выдерживают критики…
— А вам не приходило в голову, что выстрел мог быть произведен через вентиляционное отверстие?
— Да, я об этом подумал, после того как мы с вами расстались, и вернулся в подвал, чтобы еще раз осмотреть вентилятор. Металлическая доска не почернела, что непременно случилось бы, если бы через одно из отверстий стреляли… Кроме того, пуля, найденная в теле старика, не могла по размеру пройти сквозь такое отверстие. Нет, убийство было совершено в самом подвале.
Тэбу хотелось еще кое о чем узнать, и он направился за город к кухарке Трэнсмира. Оказалось, что полиция ее уже допрашивала, и она не могла сообщить ему почти ничего нового.
— Это был мой выходной день, сэр, — рассказывала Тэбу пожилая и степенная на вид женщина. — Господин Трэнсмир сказал, что уезжает из города, хотя вряд ли он действительно думал уезжать… Он уже несколько раз толковал об отъезде, но Вальтерс сказал мне, чтобы я не обращала на это внимание… Ведь я никогда в глаза не видела господина Трэнсмира.
Тэб был приятно изумлен.
— Да, я никогда его не видела. Все распоряжения по хозяйству мне передавал Вальтерс… В сущности, я даже никогда не была внутри дома. Один лишь раз, когда уборщица заболела, я помогла Вальтерсу убрать комнаты… Я отлично помню это утро, так как нашла тогда небольшую вещь, вроде крышки от маленькой коробочки, и недоумевала, что бы это могло быть…
— Крышку? Какую именно крышку?
— Она у меня, и я могу вам ее показать. Я даже спросила Вальтерса, что это такое, он ответил, что не знает… Тогда я захватила ее с собой и решила показать мужу…
Женщина вышла из комнаты и вскоре вернулась с маленьким целлулоидным колпачком, каким обычно накрывают клавиши на пишущих машинках.
— У Трэнсмира была пишущая машинка?
— Нет, сэр… По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Повторяю, что была лишь один раз в доме. Вы, наверное, знаете, что кухня отделена от главной постройки, и господин Трэнсмир строго приказывал мне не являться в дом…
Тэб задумчиво разглядывал маленький целлулоидный предмет: как он мог очутиться в столовой старика? Ведь Трэнсмир всегда писал племяннику от руки…
— Вы уверены в том, что ваш хозяин никому не диктовал писем и что у него не было пишущей машинки?
— Совершенно уверена. Вальтерс сообщил бы мне, если бы кто-нибудь приходил в дом. Если бы у господина Трэнсмира была машинистка, Вальтерс знал бы об этом. Он вообще был неравнодушен к женщинам. Между прочим, я совершенно уверена, что Вальтерс невиновен в этом преступлении. Вам уже удалось его найти?
Тэб рассказал ей все, что знал о поисках Вальтерса. И вдруг вспомнил свидетельские подписи под завещанием.
— А вы знаете Грина и его жену?
— Почти не знаю, сэр. Миссис Грин была кухаркой до меня, и я видела ее с мужем лишь в тот день, когда впервые пришла в дом. Они показались мне очень приличными людьми. Кажется, хозяин слишком грубо с ними обошелся…
— А где они теперь?
— Не знаю, сэр. Я слышала, что они собирались уехать в Австралию… Это родина Грина. Они мечтали поселиться там…
— Не знаете ли вы, не осталось ли у Грина или у его жены неприязни к старику? Женщина какое-то время колебалась.
— Ну, конечно, они были обижены. Ведь их как-никак обвинили в воровстве… Особенно был возмущен Грин, когда их вещи обыскали под тем предлогом, что у старика исчезли серебро и часы…
Это было для Тэба новостью. О том, что Грин тайно отдавал на сторону объедки, он слышал, но чтобы его обвиняли в краже серебра?..
Больше кухарка ничего не могла ему сообщить.
— Вальтерс уже служил в то время у старика?
— Да, сэр. Он был лакеем господина Трэнсмира. А после ухода Грина Вальтерс выполнял обязанности слуги и дворецкого.
Тэб поспешил в редакцию, чтобы записать показания кухарки.
— У меня есть материал еще об одном происшествии для первой полосы! — сказал заведующий отделом криминальной хроники, увидав Тэба.
— Поручите написать об этом кому-нибудь другому, у меня достаточно работы на целый день… А что это за сенсационное происшествие?
— Одна довольно известная актриса потеряла свои драгоценности. Конечно, это не так уж интересно… И я могу попросить написать об этом кого-нибудь другого…
— Кто эта актриса?
— Мисс Эрдферн.
Тэб побледнел и опустился на стул.
8
— Мисс Эрдферн?.. — повторил Тэб. — Каким же образом она их потеряла?
— Очень просто. В субботу утром по дороге в театр на дневной спектакль она вошла в почтовое отделение, чтобы купить марки. Встав у окошка, она поставила шкатулку с драгоценностями на прилавок возле себя и через секунду обнаружила, что шкатулки нет. Все произошло так быстро и неожиданно, что мисс Эрдферн даже не заявила на почте о пропаже. По ее словам, она подумала, что просто забыла шкатулку дома. Она тотчас вернулась в Централ-отель, где снимала отдельное помещение, и тщательно обыскала все комнаты. Когда она окончила поиски, было уже время ехать в театр, поэтому до сегодняшнего дня она не заявляла о пропаже.
— Я ее вполне понимаю!.. Она принадлежит к числу тех немногих актрис, которые чуждаются всякой рекламы: публика могла подумать, что вся эта шумиха поднята с умыслом…
— Вы хорошо знаете мисс Эрдферн? — спросил редактор.
