Глава 1
В Болонье творилось черт знает что. Я стоял, из последних сил сдерживая бешенство и сумасшедшую тревогу, которые так и подталкивали меня сорваться с места.
Я стоял... а в это время жизнь, за которую я отвечал, другие бездумно подставили под удар. Я стоял среди руин почти достигнутого успеха, почти добытой свободы, почти обретенной безопасности.
Самой деликатной стадией любого похищения является передача выкупа, поскольку именно в момент получения денег преступник просто обязан засветиться... а он ведь осторожнее, чем идущий к водопою зверь в джунглях.
Одного-единственного подозрения, одного слишком пристального взгляда, одного блеска глаз достаточно, чтобы похититель сбежал — а потом, исходя страхом и злобой, он может в отместку запросто убить. Ошибись полиция хоть на йоту — и опасность для жертвы возрастет стократно.
Алисия Ченчи, двадцати трех лет от роду, находилась в руках бандитов уже пять недель, три дня и десять часов, и она никогда не была так близка к гибели.
Энрико Пучинелли с угрюмой миной забрался в заднюю дверь фургона «Скорой», в которой, сидел я. Точнее, это снаружи машина выглядела как карета «Скорой помощи» — на самом деле за ее затемненными окнами находились скамья, стул и уйма электронного оборудования.
— Меня не было, — сказал он, — я этих приказов не отдавал.
Он говорил по-итальянски, но медленно, специально для меня. Мы неплохо ладили, но, поскольку каждый знал язык своего собеседника не слишком хорошо, для общения нам требовалось время. Мы говорили друг с другом, старательно выговаривая слова, каждый на своем языке, внимательно слушали и переспрашивали, если было необходимо.
Пучинелли был офицером карабинеров, и вел официальное расследование.
Он был согласен с тем, что необходима чрезвычайная осторожность и что действовать надо как можно незаметнее. У виллы Франчезе, где бледный от страха Паоло Ченчи ожидал известий о дочери, не было видно никаких машин с деловито вспыхивающими мигалками. Ни единого человека в форме, откуда ни наблюдай. Покуда Пучинелли самолично держал дело в руках...
Он был согласен со мной, что в первую очередь следует думать о безопасности девушки и только потом о поимке похитителя. Не каждый полицейский способен так смотреть на вещи — удовлетворить охотничий инстинкт стражей порядка может только захват добычи.
Коллега Пучинелли, который дежурил в этот кошмарный вечер, вдруг понял, что очень даже просто может сцапать похитителя в момент, когда тот будет забирать выкуп, и не понимал, почему нужно держаться в тени. И в тот самый момент, который мы так тщательно и терпеливо подготавливали, в тот момент, когда все просто обязано было быть тихо и спокойно, он прислал сюда кучу народу с дубинками и зловеще уставленными в ночное небо винтовками.
Крики, машины, сирены, полицейские в форме... целая наступающая армия во всей силе своего праведного гнева.
Я наблюдал за происходящим с другого конца улицы из темной припаркованной «Скорой» с тошнотворным чувством бессильной ярости. Мой водитель, не переставая ругаться, завел мотор и медленно пополз к этой свалке. Мы оба ясно расслышали выстрелы.
— Мне очень жаль, официально сказал, глядя на меня, Пучинелли.
Могу поспорить, это было правдой. На полутемной задней улочке толклось жуткое количество карабинеров, не понимавших, что им нужно высматривать. К тому же свою добычу они уже и так упустили. Два человека в темном с чемоданом, в котором было шестьсот пятьдесят тысяч фунтов, сумели добраться до спрятанной машины, завести мотор и сняться с места прежде, чем слуги закона их заметили. К тому же внимание карабинеров, как и мое собственное, гораздо сильнее занимал молодой человек, вывалившийся головой вперед из машины, которая все время была У всех на виду — в ней на эту сорванную встречу привезли выкуп. Молодой человек, сын адвоката, был тяжело ранен. Я видел алое пятно на его рубашке, видел, как слабо подрагивает его рука. Я вспомнил, каким он был веселым и уверенным, когда мыс ним разговаривали перед нашим выездом. «Да, — говорил он, — я понимаю опасность, да, я буду в точности следовать инструкциям, да, я буду держать со „Скорой“ связь по рации прямо из машины!» Мы вместе активировали маленький передатчик, встроенный в ручку кейса с деньгами, и проверили, чтобы он точно, как часы, передавал сигнал приемнику в «Скорой».
И сейчас этот самый радар внутри «Скорой» безошибочно показывал, что кейс с деньгами быстро удаляется. Я без всякого сомнения дал бы похитителям уйти, поскольку для Алисии это было бы безопаснее всего. Однако один из карабинеров, проходя мимо, мельком заглянул внутрь и увидел сигнал на экране.
"Он тут же бросился к мужчине с бычьей шеей — судя по всему, он был тут главным — и заорал, перекрывая шум и тыча пальцем в сторону «Скорой». Офицер, мучимый сомнениями, стал дико озираться, по сторонам, затем, спотыкаясь, бросился ко мне. Сунул свою здоровенную башку в окно «Скорой», тупо воззрился на экран радара, где безошибочно прочел дурную весть. Его бледное лицо покрылось потом.
— За ними! — прорычал он водителю, отмахнувшись от моих попыток втолковать ему на чистом итальянском языке, что этого делать не надо.
Водитель покорно пожал плечами, и мы рванули с места во главе целой стаи завывающих полицейских машин по пустынным улицам индустриального района.
— С полуночи, — сказал Пучинелли, — я снова на дежурстве, и теперь я опять начальник.
Я мрачно глянул на него. Сейчас «Скорая» стояла с выключенным мотором на более широкой улице. Экран радара уверенно показывал направление, запеленговав кейс в современном многоквартирном доме. Перед зданием, под углом к тротуару, стояла какая-то неопределенной марки черная машина с медленно остывающим перегретым мотором. Вокруг нее как попало парковались полицейские автомобиля. Распахивались двери, вспыхивали мигалки, выскакивали полицейские в своих пестрых фазаньих формах с пистолетами наготове, сразу же ныряя в ближайшее место, где можно укрыться от выстрела.
— Как видишь, похитителя находятся в квартире на третьем этаже с окнами на улицу, — сказал Пучинелли. — Они говорят, что взяли в заложники жильцов и убьют их, и еще говорят, что Алисия Ченчи умрет, если мы не дадим им спокойно уйти.
Вряд ли мне нужно было переводить их слова — я слышал их крики в открытое окно.
— Скоро установят «жучки», — сказал Пучинелли, тревожно поглядывая на мое напряженное лицо. — И мы получим пленку с записью телефонных разговоров. На лестнице снаружи наши люди. Они выясняют, кто там засел.
Я молчал.
— Мои люди говорят, что ты позволил бы похитителям уйти с деньгами.
— Конечно.
Мы почти неприязненно переглянулись, хотя еще совсем недавно являлись союзниками.
Пучинелли был смуглым худощавым человеком лет сорока. Бескомпромиссным, настойчивым, энергичным. Сторонник левых взглядов, он недолюбливал капиталиста, чья дочь была сейчас в опасности.
