— Маленький мой, — простонала Миранда и прижала его к себе.
— Дырку заделали, сказал я. — Больше нет дыры в полу. Никто туда не упадет.
Несчастного малыша, наверное, всю жизнь будет преследовать этот кошмар. Я часто думал, что любой, кто найдет средство избавить человечество от кошмаров, достоин Нобелевской премии. Я встал и сказал Алисии и Попси:
— Идемте пройдемся.
Когда они встали, я сказал Доминику:
— Расцелуй свою маму. Она все время плакала, когда эти ужасные люди забрали тебя. Ее нужно как следует расцеловать.
Я подумал, что ей нужно было бы, чтобы ее расцеловал муж, который отказал ей в этом. Ей нужна была поддержка сильного взрослого мужчины. Ей придется найти в себе силы, чтобы продержаться вместе с Домиником в одиночку, и выдержит она или сломается — это еще бабушка надвое сказала. Мы с Попси и Алисией неторопливо подошли к родному из учебных препятствий и остановились там поговорить.
— Думаешь, правильно было напоминать ему про дыру в полу? — спросила Попси.
— Занозы нужно извлекать, — сказал я.
— Или рана загноится?
— Да.
— Откуда ты знаешь, как с ним обращались?
— Не знаю. Я просто догадался. Очень похоже, правда? Дыра в полу там была. Он плакал. «Заткнись, сопляк, или мы тебя туда бросим».
Попси заморгала. Алисия сглотнула.
— Скажи Миранде, — обратился я к ней, — для того, чтобы пережить такую страшную вещь, как похищение, требуется время. Пусть не беспокоится, если Доминик станет писаться в постель или будет цепляться за нее. Расскажи, каково было тебе. Какой беззащитной ты себя чувствовала. Пусть она будет терпелива с Домиником, как только первая радость от его возвращения уляжется.
— Хорошо, я скажу.
Попси перевела взгляд с меня на Алисию и обратно, но ничего не сказала. Алисия слегка улыбнулась и высказала то, о чем думала Попси.
— Я тоже цеплялась за тебя, — сказала она, глянув на Миранду. Когда тебя здесь нет, а я впадаю в панику, я думаю о тебе, и это меня поддерживает. Я и об этом расскажу Миранде. Ей самой надо бы за кого-то цепляться. Бедная девочка.
— Тебя послушать, так Эндрю что-то вроде решетки для вьющихся растений, — пробурчала Попси. Мы снова пошли, дошли до следующего препятствия и остановились, оглядывая холмы. Вокруг солнца листьями папоротника тянулись высокие перистые облака — знак того, что погода испортится. Мы никогда не нашли бы Доминика, подумают я, если бы на следующий день после его похищения пошел дожди и на берегу не было бы маленького строителя каналов и его бабушки.
— Знаешь, — внезапно сказала Алисия, — пора мне вернуться к скачкам.
Это прозвучало так, словно слова вырвались сами по себе и удивили ее самое.
— Милая моя! — возопила Попси. — Правда?
— Думаю, сейчас — да, — помедлив, ответила Алисия и нервно улыбнулась. — Кто знает, о чем я подумаю утром?
Все мы, однако, поняли, что это был первый ручеек, пробившийся сквозь плотину. Я обнял Алисию и поцеловал ее. Сейчас это было не просто поздравление, а нечто более горячее, совершенно иное. Я ощутил, как она вспыхнула в ответ и снова потухла. Я отстранился от нее, подумав, что удар пришелся точно. Я улыбнулся, пожал плечами и ничего не сказал.
— Ты нарочно? — твердо спросила Алисия.
— Не совсем, — ответил я. — Это получилось неожиданно.
— Я уверена, что нарочно. — Она испытующе окинула меня взглядом и пошла прочь не оглядываясь.
— Ты оторвал ее от решетки, — весело сказала Попси. — Доктор целует пациентку — как непрофессионально!
— Я бы и Доминика поцеловал, если бы ему от этого стало лучше.
Она взяла меня за руку, и мы вдвоем зашагали, как старые друзья, назад к «Лендроверу» и коврику. Миранда лежала на спине и дремала, а Доминик развалился у нее на животе. Его глаза тоже были закрыты, круглая привлекательная мордашка расслаблена.
— Бедный малыш, — прошептала Попси. — Так жаль его поднимать.
Миранду разбудила вернувшаяся Алисия. Доминик все еще спал, когда мы короткой дорогой отправились домой. На одной из кочек машину тряхнуло, и он, видимо, проснулся, поскольку я увидел, как он сел на руках у Миранды, а затем снова лег, а Миранда склонилась к нему, будто слушая.
Алисия метнула на меня безумный взгляд и тоже наклонилась послушать, но за шумом мотора я ничего не слышал, да к тому же я не видел, чтобы губы Доминика пошевелились.
— Останови, — сказала Алисия Попси, и та, заслышав в ее голосе требовательность, послушалась. Доминик напевал мелодию.
Несколько секунд я слушают тихое мычание. Поначалу мне подумалось, что он мурлычет что-то непонятное, хотя уж точно не на одной ноте.
— Знаешь, что это? — ошеломленно сказала Алисия, когда мальчик замолчал. — Просто не могу поверить.
— Так что? — спросил я.
Вместо ответа она снова пропела музыкальную фразу, в точности как Доминик. Он сел на коленях у Миранды и посмотрел на нее, явно заинтересовавшись.
— Он знает ее! — воскликнула Алисия. — Доминик ее слышал!
— Да, дорогуша, — спокойно сказала Попси. — Мы видим. Теперь мы можем ехать?
— Ты не понимаешь, — едва дыша сказала Алисия. — Это же из «Трубадура»! Хор солдат.
Я уставился ей в лицо.
— Ты хочешь сказать... — начал было я.
Она кивнула.
— Я шесть недель слушала его по пять раз на дню.
— О чем вы? — спросила Миранда. — Доминик не знает никаких опер.
Ни я, ни Джон не любим оперу. Доминик знает только детские песенки. Он мгновенно их схватывает. Я ставлю их ему на кассетах.
— Господи, — с трепетом сказал я. — Попси, поезжай домой. Все в порядке.
Попси добродушно пожала плечами, завела машину и отвезла нас домой. Я сразу же пошел к своей машине за кейсом и принес его в кухню.
— Миранда, — сказал я, — я хочу, чтобы Доминик посмотрел на одну картинку.
Она встревожилась, но препятствовать не стала Она сидела за кухонным столом с Домиником на коленях, а я вынул один из фотороботов Джузеппе и положил фотографию лицом кверху на стол. Миранда с волнением ждала, что Доминик испугается, но ничего не случилось. Он некоторое время спокойно смотрел на портрет, затем отвернулся, прижался к Миранде, уткнувшись носом ей в шею.
Слегка вздохнув, я убрал фоторобот в кейс и кивнул в ответ на предложенную Попси вечную чашку кофе.
— Чао, бамбино, — сказал Доминик. Мы с Алисией резко обернулись, словно нас дерну ли за ниточку.
— Что ты сказал? — спросила его Алисия, и Доминик еще глубже зарылся в волосы Миранды.
— Он сказал «чао, бамбино», — ответил я.
