— Догадываюсь, что этот Джузеппе-Питер в дом в Итченоре не звонил.
Иглер молчал как партизан. Я понял, что он смущен.
— Он позвонил, — предположил я, — и напоролся на полицейского?
— Ну... тут звонил кто-то неизвестный.
— Но вы хоть записали?
— Все, что он сказал, — покорно ответил Иглер, — было «привет».
Мой молодой сотрудник подумал, что это кто-то из участка, и ответил соответственно. Тот, конечно же, повесил трубку.
— Тут уж ничего не поделаешь, — сказал я.
— Да.
— Хьюлитт сказал, как Джузеппе-Питер вышел на него? Ведь не подойдешь же к любому в английском пабе и не предложишь ему совершить похищение.
— В этом смысле Хьюлитт молчит буквально как камень. Из него никоим образом не вытянешь, кто подтолкнул его к этому. Кое-чего, парень, уже никак не раскопать. Скажем только, что в Лондоне, там, где живет Хьюлитт, много итальянцев, но вряд ли он ткнет пальцем хоть в одного из них.
— М-м, — сказал я. — Это понятно.
Я позвонил Алисии, чтобы справиться о ее здоровье. Ее тревожили две вещи: собственные планы насчет возвращения на скачки и та ситуация, в которой оказались Миранда и Доминик.
— Миранда в таком отчаянии, а я и не знаю, как ей помочь, — говорила она. — Джон Неррити стал совершенно невменяем, и теперь они с Мирандой спят в разных комнатах, поскольку он не хочет, чтобы Доминик спал с ними в комнате, а тот не хочет спать один.
— Проблема, однако, — согласился я.
— Понимаешь, это трудно для них обоих. Доминик просыпается с плачем по пять раз за ночь и не засыпает, пока Миранда не погладит его и не поговорит с ним. Она совершенно вымоталась из-за этого, а Джон все талдычит о том, что Доминика надо отправить в больницу. — Она замолчала. — Я не могу просить Попси приютить ее. Просто не знаю, что делать.
— Хмм... Насколько ты дружна с Мирандой?
— Она очень мне нравится. Честно говоря, больше, чем я ожидала.
— А Доминик?
— Он такая лапочка! Особенно эти потрясающие глаза. Я люблю его.
Я замолчал, задумавшись.
— О чем ты думаешь"? — спросила она. — Что нужно сделать Миранде?
— Мать еще при ней?
— Нет. Она работает, и от нее мало помощи.
— У Миранды есть какие-нибудь деньги, кроме тех, что дает ей Джон?
— Не знаю. Но она была его секретаршей.
— Так. Хорошо... Миранде надо отвезти Доминика к моему знакомому доктору, а затем она должна пожить с недельку у кого-нибудь, на кого она может опереться, вроде тебя, с кем она могла бы находиться рядом каждый день почти все время. Не знаю, что из этого возможно выполнить.
— Постараюсь, — просто ответила Алисия. Я улыбнулся. Она говорила так уверенно. За бедами Доминика она забыла о собственных проблемах.
— Не позволяй Миранде упоминать мое имя при муже в связи с ее планами, — сказал я. — Я у него не в чести, и, если он узнает, что я что-то ей предложил, он упрется.
— Но ты же привез Доминика назад!
— Чтобы смутить его. За два дня до того он отказался от наших услуг.
Она рассмеялась.
— Хорошо. Как зовут доктора?
Я назвал его имя и сказал, что сам ему позвоню, чтобы объяснить всю подоплеку и проверить, что нужно Доминику.
— Ты просто лапочка, — сказала Алисия.
— Да уж. Что ты там говорила насчет скачек?
— Я сегодня и вчера ездила с группой и не могу понять, почему я не взялась за это раньше. Завтра я буду работать у Майка Ноланда, и он сказал, что, если я буду в форме, он выпустит меня на следующий неделе в Солсбери.
— Скачки в Солсбери? — спросил я.
— Да, конечно.
— А... гм... тебе не нужны зрители?
— Нужны.
— Будут.
Она радостно попрощалась со мной и вечером перезвонила мне домой.
— Все устроено, — сказала она. — Миранда сказала, что с твоим доктором очень приятно разговаривать и что первым делом она завтра утром отвезет туда Доминика. Затем поедет прямо в Ламборн. Я сняла ей комнату в коттедже у ушедшей на пенсию няни. Я ходила к ней, и идея пришлась той очень по вкусу. Джон не возражал, напротив, он все оплатил.
— Ничего себе, — с восхищением проговорил я.
— Попси хочет, чтобы ты снова приехал. Миранда тоже. И я.
— Сдаюсь. Когда?
— Как можно быстрее.
Я приезжал к ним на следующий день и еще два раза на следующей неделе. Доминик спал уже лучше благодаря мягкому снотворному, которое подливали ему в ночную бутылочку молока. Теперь он уже ел шоколадные драже, а чуть позже стал есть и банановое пюре. Бывшая няня терпеливо убирала отвергнутый омлет и так тряслась над Мирандой, что у меня нервы не выдержали бы, но эта лишенная любви девочка была благодарна ей и очень к ней привязалась.
Алисия ежедневно проводила с ними много времени — ходила на прогулки, за покупками в деревню. По большей части они завтракали у Попси, загорая в садике у коттеджа.
— Ты по-умному ее загрузил, — сказала мне Попси во время моего третьего посещения.
— То есть?
— Ты нашел Алисии стоящее дело.
— Честно говоря, это вышло случайно.
— И очень многообещающе.
Я усмехнулся.
— Она прекрасно выглядит, правда?
— Великолепно. Я все думаю о тех первых днях, когда она была такой ужасно бледной, вся тряслась. А сейчас она почти прежняя.
— Она куда-нибудь ездила самостоятельно?
— Нет, — глянула на меня Попси. — Пока нет.
— Когда-нибудь она это сделает.
— И что тогда?
— Тогда она... улетит.
Я услышал в собственном голосе то, чего не хотел или не ожидал в нем услышать — острое чувство утраты. Приятно лечить птице сломанное крыло но она может унести с собой твое сердце, когда ты выпустишь ее на волю.
Как только буря в ее душе уляжется, я стану ей не нужен, я всегда это знал. Я мог бы попытаться, наверное, превратить ее зависимость от меня в любовь, но это было бы глупо — жестоко по отношению к ней, да и я сам не нашел бы в этом удовлетворения. Ей нужно было вновь обрести независимость, а мне — найти сильного и равного партнера. Если цепляться за что-то мертвой хваткой, то это долго не продержится.
Все мы в то мгновение стояли во дворе у Попси. Алисия медленно прохаживалась вместе с Мирандой и рассказывала ей о каждой лошади, к которой они подходили. Доминик уже достаточно пришел в себя, чтобы стоять на земле, хотя все время держался за Мирандину юбку и при приближении любого чужака норовил залезть ей на руки. Он по-прежнему ничего не говорил, но день ото дня, по мере того как страх медленно покидал его, все более похоже было, что он вот-вот заговорит.
