— Верно.
— О! — Она дотошно оглядела меня. — Это вы говорили с мистером Фримантлом на прошлой неделе?
— Да.
— И что вы собираетесь делать?
— Ничего, если я сяду? — спросил я, показывая на ближайший стул рядом с ее полированным столом.
— Бога ради, — негромко сказала она. Говорила она как образованная женщина из высшего класса, хотя в ее поведении сквозили манеры сельской домохозяйки. — Боюсь, мы покажемся вам... дезорганизованными.
— Не могли бы вы рассказать мне, что за сообщение вы получили? спросил я.
Она с печальной задумчивостью посмотрела на телефон, словно это он был виноват в преступлении.
— Во время, отсутствия мистера Фримантла я принимаю все звонки по его личному телефону. Был звонок. Я ответила... Говорил американец. Голос был очень громкий. Он велел мне слушать внимательно... Понимаете, у меня прямо земля поплыла под ногами. Это было просто невозможно.
— Вы помните, что именно он говорил? — терпеливо спросил я.
— Конечно. Он сказал, что старший распорядитель похищен. Что его освободят, если мы выплатим десять миллионов английских фунтов стерлингов. Он сказал, что выкуп должен заплатить Жокейский клуб. — Она растерянно уставилась на меня. — Это невозможно, понимаете? У Жокейского клуба нет столько денег. Жокейский клуб-это чисто административная организация. У нас нет... доходов.
Я молча смотрел на нее.
— Вы понимаете? — говорила она. — Жокейский клуб — это просто люди. Члены клуба.
— Богатые? — спросил я.
Она застыла с открытым ртом.
— Боюсь, — бесстрастно сказал я, — что похитителям плевать, откуда поступают деньги и по кому это ударит. Мы собьем требования намного ниже десяти миллионов, но это все равно будет означать, что придется собирать деньги с людей из мира скачек. — Я помолчал. — Вы не упоминали ни о каких угрозах. Они не угрожали?
Миссис Беркли медленно кивнула.
— Если мы не заплатим выкуп, мистера Фримантла убьют.
— Так прямо и просто?
— Он сказал... что позже будет еще одно сообщение.
— Вы еще не получили его?
Она глянула на круглые часы на стене, показывавшие без десяти пять.
— Звонок был сразу после двух, — сказала она. — Я передала полковнику Тэнсингу. Он подумал, что это может быть розыгрыш. Мы перезвонили в Вашингтон. Мистера Фримантла в отеле не было. Мы связались с прессой, которая освещает его визит, и они сказали, что он вчера вечером не вернулся с приема, и они не знают, куда он девался. Полковник Тэнсинг объяснил насчет выкупа, и они ответили, что передадут Эрику Рикенбакеру — это президент ипподрома, — и мистер Рикенбакер ответил, что сразу же свяжется с полицией.
— Было ли в том звонке с требованием выкупа какое-нибудь упоминание о том, чтобы не обращаться в полицию?
Она медленно покачала головой:
— Нет.
У нее было крепкое ладное лицо, волнистые каштановые волосы, седеющие на висках, — такой тип лица встретишь в тысячах пониклубов и на церковных благотворительных базарах. Почтенное, добропорядочное, уверенное. Только чудовищность происшедшего выбивала ее из колеи, но даже это, насколько я понимал, очень быстро сменится деловитостью.
— Кто-нибудь связывался с английской полицией? — спросил я.
— Полковник Тэнсинг счел, что лучше будет прежде всего позвонить вашему председателю, — сказала она. — Понимаете, полковник Тэнсинг... Она помолчала, будто подыскивала слова. — Полковник Тэнсинг — заместитель Фримантла по выдаче лицензий. Он в первую очередь занимается регистрацией владельцев скаковых лошадей. Сегодня днем тут нет никого из начальства, хотя утром были. На самом деле тут никто не вправе принимать кардинальные решения. Мы пытались разыскать распорядителей... никого нет. — Она тупо замолчала. — Понимаете, никто ничего подобного не ожидал.
— Да, — согласился я. — Ладно, в первую очередь вы должны позвонить в полицию и попросить их подставить записывающие устройства на все телефоны Жокейского клуба. А затем продолжайте себе работать и ждите.
— Ждать?
Я кивнул.
— Пока будут идти переговоры по поводу выкупа. :Не хочу вас беспокоить, но прежде, чем мистер Фримантл вернется домой, может пройти некоторое время. Как насчет его семьи? Жены? Ей сказали?
— Он вдовец, — мрачно ответила миссис Беркли.
— А дети?
— У него есть дочь, — с сомнением сказала она, — но мне кажется, они не в ладах. Вроде бы она живет за границей... Мистер Фримантл никогда о ней не говорил.
— И, простите меня, — сказал я, — сам-то мистер Фримантл... богат?
Она глянула на меня так, словно вопрос был неприличнее некуда, но все же ответила:
— Понятия не имею. Но любого, кто становится старшим распорядителем, обычно считают человеком со средствами.
— Десять миллионов?
— Да нет, конечно же, — решительно ответила она. — По многим стандартам он живет скромно. — Судя по голосу, она была в этом уверена. — Он не любит тратить деньги впустую.
Скромность в расходах и нежелание тратить деньги на пустяки довольно часто встречаются среди мультимиллионеров, но я оставил этот вопрос. Я поблагодарил ее и пошел к полковнику Тэнсингу, который оказался мужским вариантом миссис Беркли — вежливым, обаятельным и потрясенным почти до оцепенения.
Я позвонил из его кабинета в полицию и заставил дело двигаться, выспросив у него, кто в отсутствие мистера Фримантла главный в Жокейском клубе.
— Сэр Оуэн Хиггс, — сказал он. — Он был тут утром. Мы пытались связаться с ним... — Вид у Тэнсинга был слегка испуганный. — Думаю, он согласится с тем, что мы должны были в первую очередь позвонить вам.
— Конечно, — заверил его я. — Можете вы устроить так, чтобы все звонки к вам записывались? Независимо от полиции?
— Сделаем, — сказал он.
— Мы в «Либерти Маркет» работаем двадцать четыре часа в сутки, если вы пожелаете с нами связаться.
Он пожал мне руку.
— Жокейские клуб — одна из самых серьезных организаций в Англии, извиняясь, сказал он. — Просто все это застигло нас врасплох. Завтра все колесики будут вертеться.
Я кивнул и ушел. Вернулся в «Либерти Маркет». Вспоминая разговор, я подумал, что ни полковник, ни миссис Беркли не подумали о том, каково сейчас самой жертве. Да, они были ошарашены и никак не могли поверить в случившееся. Но горячего сочувствия жертве я в них не увидел.
Сэр Оуэн Хиггс официально запросил помощи у «Либерти Маркет», и на следующее утро я отправился в Вашингтон. Поздним утром по местному времени я уже ехал на взятой в прокате машине к ипподрому Лаурел, чтобы поговорить с его президентом, Эриком Рикенбакером.
