Наблюдающая за всеми этими манипуляциями Наташа в очередной раз про себя отметила, что ее соседка не просто дура, а дура безнадежная, каких и в психушке не держат.
Откуда ей было знать, что этой ручкой Снежана потом испишет тетрадные листы формулами и придет сдавать с ними экзамены и зачеты. С виду на листе ничего нет, а если смотреть под нужным углом, то там найдется ответ на любой вопрос.
Навертевшись у зеркала, накрасившись и причесавшись, к полудню Наташа собралась выйти в свет. Сногсшибательный плащ, модная бандана, перчатки в тон, осталось только подобрать обувь. Туфли — красивые, но летние, ботинки — не тот стиль. Полусапожки! Она достала из убранной на верхнюю полку коробки нужную пару, бережно протерла ее губкой, заодно отшвырнула подальше сношенные шпильки Снежаны. Сейчас Снежана вышла на кухню, так что можно пинать ее вещи, не опасаясь за последствия.
Довольная собой, из пятьсот шестой комнаты вышла разодетая барышня. Она торопливо заперла дверь на ключ и направилась к лестнице, улыбаясь себе — замухрышка сейчас придет с чайником, а комната уже на замке!
— Побирушка! — раздался по коридору громкий мужской голос. — Дранка! — повторил он еще громче.
Уж лучше бы она не оборачивалась. Тогда бы, возможно, не встретились их взгляды, не узнали бы они друг друга и разошлись бы каждый в свою сторону, избавив себя от стольких проблем. Если с ее визави вопрос был спорным, то Наташа точно избежала бы лишних беспокойств и переживаний.
Ната очень хотела бы ошибиться, но в лестничном холле стоял именно он. Насмешливые глаза из-под редких белесых ресниц, шрам над губой и прокуренные желтые зубы. Теперь уже с широкой щербиной.
Он? Здесь? Но как? Удивление и одновременно испуг. Сердце Наташи екнуло, на мгновение она застыла с выражением ужаса на лице. Потом быстро повернулась и поспешила прочь, будто бы окликнули вовсе не ее. Наташа ничего не придумала лучше, чем сделать вид, что она — это вовсе не та, за которую ее принял этот парень.
«Пусть думает, что обознался», — решила она. Но ее любимая уловка: «я — не я, лошадь не моя» — не прошла.
Молодой человек отставать не собирался. Он ловко, мягкими леопардовыми прыжками догнал девушку и перегородил дорогу.
— Что не здороваешься? — ухмыляясь, он выдохнул табачный дым ей в лицо и бросил окурок на пол.
* * *
— Поаккуратнее! — Наташа брезгливо отстранила обветренную пятерню Шныря.
— Да ладно тебе барыню включать, или забыла, как мы с тобой в подвале… — он глумливо засмеялся, делая при этом неприличный жест.
— Сергей, — произнесла она металлическим тоном, — мы, кажется, договорились.
— Так здесь никого, я думал, ты не против.
Они стояли около гаражей, недалеко от Литовского канала. Вокруг ни души, только чайки кричали и кружились над помойкой. Девушка в черном дорогом плаще с нарядным палантином на плечах несуразно смотрелась на этой забытой богом городской окраине. Ее сапожки из искусственной замши испачкались сразу же, как только она ступила с асфальтированной дорожки проспекта. Теперь они покрылись прочным слоем пыли, на тонкий каблук нанизался пожухлый лист.
Место встречи, как обычно, выбирал Шнырь. Во-первых, он чувствовал себя уверенно в родной обстановке пустыря, а во-вторых, ему нравилось гонять Наташу по неэстетичным местам.
В прошлый раз он назначил свидание в промышленной зоне около давно не работающего завода. Туда добраться можно было только на попутке, и то при условии, что найдется автовладелец, пожелающий гробить машину на таких ухабах. Сам он дошел пешком. Четыре километра для него, Сергея Пасечникова, не расстояние. А вот Наташа должна была помучиться. Он хотел отучить ее обувать высокие каблучищи. Они его раздражали. Раздражали особенно на Наташиных ногах потому, что высокий каблук он считал признаком барства, красивой жизни, никогда не доступной ему. А Ната, получалось, уже в другом мире, уже не такая, как он. Еще его низкий рост не терпел каблуков. Даже маленькая Наташа становилась выше его.
— Хорошо тут, спокойно, — произнес Шнырь, с наслаждением закуривая.
— Отвратительно.
Наташа вытащила из сумки заготовленные купюры, пересчитала и с сожалением протянула Сергею:
— Последние деньги забираешь.
— Можно подумать, свои отдаешь.
Снежана
Продолжительный и громкий звук звонка известил о начале третьей пары. Старинные коридоры Электромеханического института заметно опустели: студенты разбрелись по аудиториям прилежно слушать лекции мудрых профессоров. У Снежаны по расписанию начинались упражнения по физике, а затем семинар по истории. Девушка решила с учебой на сегодня закруглиться — и так отсидела «необязательную» экономику.
Бабье лето разгулялось, балуя горожан непривычной жарой. В субботу Снежанины сокурсники ездили на пляж в Лаврики, потом три дня только об этом и говорили. Ее не позвали, ее никогда с собой не звали.
Снежана бежала к остановке, то и дело спотыкаясь на каблуках. На перекрестке показалась блестящая от солнца рыжая физиономия автобуса. В одной руке пакет с униформой, в другой ветровка и матерчатая сумочка с потертым ремешком. Пошатнувшись, девушка вплыла в душный салон. Резинка болталась в самом низу растрепанного хвоста, футболка «универсального» размера выбилась из-под пояса и теперь выглядела совсем огромной на тонкой фигурке девушки. «Почти не опоздаю», — довольно отметила про себя Снежана. Сегодняшняя смена была пятой и последней испытательной, после которой администратор бистро решит, брать ее на работу или нет.
Девушка сидела, отвернувшись к окну, и мечтательно смотрела сквозь пыльное стекло. Ее глаза светились от радости, уголки губ-лодочек приподнялись вверх. Она улыбалась сама себе, предвкушая предстоящий вечер.
Генка неожиданно для себя пригласил ее на день рождения. Снежана эту комбинацию выстраивала три дня. В понедельник она подошла к одногруппнику Лешке и попросила переписать конспект по высшей математике. Переписывать содержимое Лешкиного конспекта Снежана вовсе не собиралась, тетрадь ей понадобилась для другого. Она ее каждый день носила с собой, выжидая удачный момент. И вот на одной из перемен к ребятам из ее группы подошел Генка. Парень учился в параллельной группе, поэтому они со Снежаной почти никогда не разговаривали, хотя за время совместной учебы друг другу примелькались, и Генка даже знал ее имя. Он бы очень удивился, если бы ему кто-нибудь сказал, что девушка помнит о его дне рождения.
Или специальность, на которую училась Снежана, считалась мужской, или слишком сложной для женских мозгов было обучение, так или иначе, в ее группе девушки составляли подавляющее меньшинство. Кроме нее, еще двое — Вероника и Лиза — среди семнадцати парней. Модница Вероника красила волосы в цвет «баклажан» и каждый день меняла наряды. Лиза не отставала: наманикюренные пальчики, унизанные колечками и перстнями со стразами, на шее восточные бусы, блузки с рюшами, юбки с оборками. С малообеспеченной Снежаной девочки держались отстранение — такую в подругах иметь неудобно.
