— У меня проблемы с алгеброй, — наконец признался Хулио. — Можешь помочь?
— Он сейчас занят с нами, — возразила Рита и приняла такой вид, как будто хотела затеять потасовку.
Тео снял с полки две книги и положил перед Гектором и Ритой. Потом выдал им по тетради и карандашу.
— Прочитайте эти книги, — сказал он, — и проговаривайте при этом каждое слово. Когда видите слово, которого не знаете, выписывайте его. Хорошо?
Близнецы мгновенно рывком раскрыли книги, как будто это было соревнование, а Тео и Хулио растворились в мире цифр и букв.
* * *
В десять вечера семейство Бун собралось дома перед телевизором. Судья спал на диване, положив голову на колени Тео. Убийство Даффи было единственной новостью в Страттенберге, и по двум местным телеканалам ни о чем другом тем вечером не говорили. Передавали репортаж о том, как Питер Даффи заходит в Дом правосудия в окружении юристов, их помощников и других угрюмых людей в темных костюмах. В другом репортаже, снятом с воздуха, показывали дом Даффи на шестом фервее в Вейверли-Крик. Репортер у здания суда кратко пересказывал суть выступлений сторон и уже прозвучавших показаний. Судья Гэнтри запретил обсуждать дело публично, поэтому никто из юристов, полицейских или других свидетелей не мог поделиться мыслями или мнениями по поводу процесса.
Судья Гэнтри также запретил использовать камеры в зале суда. Съемочные группы туда не пускали.
Тео ни о чем другом не говорил, и родители осторожно высказали подозрение, что Питер Даффи виновен. Хотя, считали они, это будет очень сложно доказать.
Во время рекламной паузы Тео закашлялся. Увидев, что это не привлекло должного внимания со стороны родителей, он покашлял еще и сказал:
— У меня горло болит.
— Ты как-то бледноват, — заметил отец. — Наверное, заболеваешь.
— Мне нехорошо.
— А глаза у тебя не красные? — спросил отец.
— Думаю, красные.
— Голова болит?
— Да, но не очень.
— Насморк есть, нос заложен?
— Да.
— Когда это началось? — спросила мать.
— Ты сильно болен, — тут же сказал отец. — Пожалуй, не стоит идти завтра в школу — нельзя распространять эту страшную инфекцию. Но возможно, будет неплохо заглянуть вместо школы в суд и последить за процессом по делу Даффи. Как думаешь, мам?
— О, понимаю, — ответила миссис Бун. — На нашу семью неожиданно напал грипп.
— Вероятно, это тот самый вирус, от которого бывают отвратительные двадцатичетырехчасовые приступы, причем они волшебным образом проходят, когда заканчиваются уроки в школе, — заметил отец.
— Мне правда нехорошо, — настаивал Тео, понимая, что его разоблачили, но не желая сдаваться.
— Прими аспирин и, если надо, пастилку от кашля, — посоветовал отец. Вудс Бун редко посещал врачей и считал, что другие тратят слишком много денег на лекарства.
— Можешь еще раз кашлянуть для нас, Тедди? — спросила мать. Обычно она проявляла чуть больше сочувствия, когда он заболевал. Надо сказать, Тео славился умением отлично симулировать простуду, особенно когда у него находились дела поинтереснее, чем школа.
Отец засмеялся:
— Да, кашель получился какой-то неубедительный, Тео, даже по твоим стандартам.
— Может, я умираю, — возразил Тео, едва сдерживая смех.
— Ну уж это вряд ли, — усмехнулся отец. — А если появишься завтра в зале суда, судья Гэнтри арестует тебя как прогульщика.
— А ты найдешь мне хорошего адвоката? — выпалил Тео в ответ.
Мать разразилась смехом, и в конце концов отец тоже оценил шутку.
— Иди спать, — сказал он.
Тео медленно отправился наверх, окончательно поверженный, а Судья потащился следом. Лежа в кровати, Тео открыл ноутбук и проверил, в Сети ли Эйприл. Он испытал облегчение, когда она ответила.
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Привет Тео. Как ты?
ТБУНЭСК. Нормально. Где ты?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Дома, в спальне, сижу взаперти.
ТБУНЭСК. Где твоя мама?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Внизу. Мы не разговариваем.
ТБУНЭСК. Ты успела в школу?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Нет, суд шел до полудня. Я так рада, что он закончился.
ТБУНЭСК. Ну и как тебе — сидеть на свидетельском месте?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Омерзительно. Я рыдала, Тео. Я рыдала и не могла остановиться. Сказала судье, что не хочу жить ни с мамой, ни с папой. Ее юрист задавал мне вопросы. И его юрист задавал мне вопросы. Это было ужасно.
ТБУНЭСК. Сочувствую.
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Я не понимаю, почему ты хочешь стать юристом.
ТБУНЭСК. Чтобы помогать таким, как ты. Это и делают юристы. Тебе понравился судья?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Мне там никто не понравился.
ТБУНЭСК. Мама говорит, он хороший. Он принял решение насчет твоей опеки?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Нет. Но сказал, что примет через пару дней. Пока я живу с мамой, и ее юрист думает, что я останусь здесь.
ТБУНЭСК. Пожалуй, так и будет. Придешь завтра в школу?
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Ага. Только я уже неделю не притрагивалась к домашней работе.
ТБУНЭСК. Тогда увидимся завтра.
ЭЙПРИЛВПАРИЖЕ. Спасибо, Тео.
Спустя час он все еще не спал — то думал об Эйприл, то возвращался мыслями к суду, где разбиралось убийство миссис Даффи.
Глава 8
Хулио ждал. Тео плавно притормозил у стоек для велосипедов близ флагштока перед школой и сказал:
— Hola, Julio. Buenos dias.
[8]
— Hola, Theo.
[9]
Тео обмотал цепь вокруг переднего колеса и защелкнул замок. Эта цепь раздражала его. Всего год назад за велосипед в Страттенберге можно было не беспокоиться. Никто не возился с цепями. А потом велосипеды начали исчезать, и это продолжалось до сих пор, так что родители настаивали на дополнительных мерах безопасности.
— Спасибо, что помог вчера вечером, — сказал Хулио. Он хорошо говорил по-английски, но все еще с явным акцентом. То, что он сам подошел к Тео в школе и завел разговор, уже было шагом вперед. По крайней мере так считал Тео.
— Не стоит благодарности. Обращайся в любое время.
Хулио осмотрелся. Школьники выходили из автобусов и толпой направлялись к центральному входу.
— Ты знаешь законы, правда, Тео?
— Мои родители юристы.
