Хулио на пару шагов отступил от здания, как будто кто-то мог его услышать, и встревоженно огляделся по сторонам.
— Мне нужен человек, которому я мог бы доверять, Тео, — произнес он. — Человек, который знает закон.
— Ты можешь доверять мне. — Тео сгорал от нетерпения услышать целиком историю, о которой размышлял целый день.
— Но если я расскажу тебе кое-что, ты обещаешь никому это не передавать, ладно?
— Ладно, но зачем тебе что-то мне рассказывать, если я не смогу ни с кем этим поделиться? Не понимаю.
— Мне нужен совет. Кто-то должен знать.
— Знать что?
Хулио засунул руки в карманы джинсов. Его плечи поникли. Он был явно перепуган. Тео подумал о его матери и маленьких брате и сестре, живущих в приюте, далеко от настоящего дома. Их отец и, наверное, они многого боялись.
— Ты можешь доверять мне, Хулио, — повторил Тео.
— Ладно. — Хулио уставился на свои ноги, просто не в силах взглянуть в глаза Тео. — У меня есть кузен из Сальвадора. Он здесь, в Страттенберге. Он старше меня, ему лет восемнадцать-девятнадцать. Живет здесь уже год или около того. Он работает на поле для гольфа — стрижет траву, меняет воду в кулерах и все такое. Ты играешь в гольф?
— Да.
— Значит, видишь парней, которые обслуживают поле.
— Да. — Тео играл с отцом по утрам каждую субботу на муниципальном поле Страттенберга. Там на фервеях и гринах всегда суетились несколько работников (в основном латиноамериканцев, как понял Тео теперь, когда подумал об этом), наводя порядок.
— На каком именно поле? — спросил он. Поблизости находилось как минимум три.
— Прямо там, где убили эту женщину.
— В Вейверли-Крик?
— Да.
Тео почувствовал, как что-то сжалось у него в груди — какой-то вдруг появившихся комок.
— Продолжай, — попросил он, хотя что-то подсказывало ему: нужно прервать разговор сейчас же, помчаться обратно в офис и запереть за собой дверь.
— Понимаешь, он работал в день убийства. Он как раз ел ленч — перерыв начинается в одиннадцать тридцать и продолжается до двенадцати. Мой кузен очень скучает по дому и часто украдкой сбегает от остальных, чтобы поесть в одиночестве. Он носит с собой семейную фотографию матери, отца и четырех маленьких братьев и, пока ест, смотрит на снимок. Это очень его расстраивает, но в то же время напоминает, почему он здесь. Кузен посылает им деньги каждый месяц. Они очень бедные.
— Где он обычно ест? — спросил Тео, хотя у него уже появились кое-какие догадки.
— Я знаю о гольфе не много, только то, что мне рассказал кузен. Фервей и доглег
[11]
— ты знаешь эти слова?
— Конечно.
— Что ж, мой кузен сидел под деревьями у доглега и вроде как прятался, поскольку перерыв на ленч — единственное время, когда он может побыть один. И он видел, как мужчина в электромобиле очень быстро помчался по дорожке вдоль фервея. У мужчины был набор клюшек для гольфа, они лежали сзади. Но он не играл. Он торопился. Вдруг он резко свернул направо и остановил тележку у внутреннего дворика дома, где убили ту даму.
Услышав это, Тео взволнованно выдохнул:
— О Боже!
Хулио посмотрел на него.
— Продолжай, — попросил Тео.
— Так вот, этот мужчина выпрыгнул из электромобиля, подошел к задней двери, быстро снял ботинки для гольфа, открыл дверь и вошел внутрь. Дверь была не заперта, и он двигался быстро, как будто точно знал, что надо делать. Мой кузен не особенно задумывался об этом — ведь люди, которые там живут, постоянно играют в гольф, — но ему показалось немного странным, что мужчина снял обувь во внутреннем дворике. И было еще кое-что необычное, по мнению моего кузена.
— Что?
— У мужчины была белая перчатка на левой руке. Это нормально, да?
— Да. Многие гольфисты-правши надевают перчатку на левую руку.
— Так и сказал мой кузен. Так вот, мужчина где-то поиграл в гольф, а потом решил заехать к себе домой.
— И забыл снять перчатку, — вставил Тео.
— Возможно, но вот где странность: после того как мужчина снял туфли и поставил у двери, он полез в карман, вытащил еще одну перчатку и быстро надел на правую руку. Две белые перчатки.
Тео почувствовал, что комок в горле жутко раздулся, мешая дышать.
— Зачем этому мужчине понадобилось натягивать обе перчатки, прежде чем он открыл дверь в дом? — спросил Хулио.
Тео не ответил. У него в голове крутился образ мистера Питера Даффи, который сидел в зале суда в окружении юристов. У него было такое самодовольное лицо, как будто он совершил идеальное преступление и не сомневался: его не смогут поймать.
— На каком фервее? — спросил Тео.
— Номер шесть на площадке Крик, что бы это ни значило.
Дом Даффи, подумал Тео.
— Далеко был твой кузен?
— Не знаю. Меня там не было. Но он хорошо спрятался. Когда вышел из дома мужчина, огляделся с большим подозрением, чтобы удостовериться, что никто его не видел. Он и понятия не имел, что мой кузен за ним наблюдал.
— А долго мужчина пробыл в доме?
— Совсем недолго. Опять же мой кузен ничего не подозревал. Он уже доел ленч и как раз молился за семью, когда мужчина вышел через ту же самую дверь. Он с минуту послонялся по дворику, не торопясь осмотрел фервей, снял перчатки и запихнул в сумку для гольфа. А потом обулся, запрыгнул в электромобиль и уехал.
— Что произошло дальше?
— В полдень мой кузен вернулся на работу. Через пару часов, когда он стриг траву на Северной девятке, друг сообщил ему, что кругом полицейские, что к кому-то вломились в дом и убили женщину. Во второй половине дня по всему полю поползли слухи, и мой кузен вскоре узнал, что́ это был за дом. Рискнув подобраться поближе в одном из служебных электромобилей, он увидел, что дом оцеплен полицией, и тут же уехал.
— Он кому-нибудь об этом рассказал?
Хулио пнул камень и снова осмотрелся. Стемнело. Никто не следил за ними.
— Все, о чем мы сейчас говорим, останется в тайне, правда, Тео?
— Конечно.
— Знаешь, мой кузен — нелегал. У мамы есть на нас документы, а у моего кузена их нет. На следующий день после убийства появились полицейские, они задавали вопросы. Там работают еще два парня из Сальвадора, тоже нелегалы. Вот босс и приказал моему кузену и им залечь на дно и не приходить пару дней. Так они и поступили. Любая встреча с полицейскими — и моего кузена арестовали бы, отправили в тюрьму, а потом вернули в Сальвадор.
