В зале прилетов аэропорта Даллеса их тут же встретили и усадили в длинный черный лимузин, так что уже через сорок минут они оказались в округе Колумбия, на Кей-стрит. По пути Тони объяснил, что в 10.00 у них встреча с группой потенциальных сторонников, потом тихий обед, а в 14.00 — встреча еще с одной группой. Рон успеет домой как раз к ужину. А у Рона кружилась голова от волнения благодаря такому шикарному путешествию и осознанию собственной значимости.
На седьмом этаже нового здания они вошли в довольно унылую приемную «Американского семейного союза» и заговорили с еще более унылой секретаршей. Еще в самолете Тони кратко объяснил:
— Эта группа, быть может, самая сильная из всех консервативных христиан. Масса членов, масса денег, масса влияния. Вашингтонские политики и любят их, и боятся. Управляет организацией человек по имени Уолтер Атли, бывший конгрессмен, которому надоели либералы в конгрессе, так что он ушел и основал собственную группу.
Фиск слышал об Уолтере Атли и его «Американском семейном союзе».
Их проводили в большой конференц-зал, где сам мистер Атли встретил их с радостной улыбкой и рукопожатием, затем представил другим людям, о каждом из которых Тони не преминул упомянуть в своей лекции в самолете. Они представляли такие группы, как «Партнеры в молитве», «Свет всему миру». «Круглый стол семьи», «Евангелистская инициатива» и пара других. Здесь собрались все ключевые игроки государственной политики, если верить Тони.
Они уселись вокруг стола, выложив перед собой блокноты и бумаги, как будто собирались заставить мистера Фиска поклясться на Библии и дать показания под присягой. Тони начал, кратко изложив свое мнение о Верховном суде Миссисипи, и в основном его отзывы звучали положительно. Однако, разумеется, возникала проблема с судьей Шейлой Маккарти и ее тайной страстью к либерализму. Ей нельзя доверять по ряду вопросов. Она разведена. И, говорят, у нее не самые высокие моральные принципы, но здесь Тони остановился, не вдаваясь в подробности.
Чтобы бросить ей вызов, им нужен Рон, который сделает шаг вперед и выдвинет свою кандидатуру. Тони изложил биографию их ставленника, не раскрыв при этом ни единого факта, который был неизвестен присутствующим. Потом он передал слово Рону, а тот, откашлявшись, поблагодарил за приглашение и начал рассказывать о своей жизни, образовании, воспитании, родителях, жене и детях. Он был ярым христианином, служил дьяконом в баптистской церкви Святого Луки и работал учителем в воскресной школе. Член клуба «Ротари», «Дакс анлимитед»,
[9]
тренер детской бейсбольной команды. Он растянул свое резюме насколько возможно, а потом пожал плечами, словно хотел сказать: «Пожалуй, мне нечего больше добавить».
Они с женой молились об этом решении. Они даже встретились с пастором, чтобы помолиться еще в надежде на его большую близость к Богу. Они чувствовали себя спокойно. Они были готовы.
Все продолжали проявлять радость и дружелюбие, пребывая в восторге от одного его присутствия. Ему задавали вопросы о жизни: мог ли он вспомнить о чем-либо, что поставило бы под сомнение его репутацию? Романы на стороне, управление автомобилем в нетрезвом виде, глупые студенческие выходки? Жалобы на аморальное поведение? Единственный ли это брак? Ах да, это просто прекрасно, мы так и думали. Заявления о ваших сексуальных домогательствах от сотрудниц фирмы? Еще что-нибудь в этом роде? Что-нибудь, хоть как-то связанное с сексом, потому что секс — убийца при проведении ожесточенной кампании? И пока мы не отошли от темы, как насчет гомосексуалистов? Браки между геями? Никак нет! Союзы гомосексуалистов, выступающих за разрешение браков? Нет, сэр, не в Миссисипи. Усыновление детей геями? Нет, сэр.
Аборты? Против. Любые аборты? Против.
Смертная казнь? Очень даже за.
И никто, похоже, не улавливал противоречия между тем и другим.
Оружие, о котором идет речь во Второй поправке, право на ношение оружия и так далее? Рон любил свои пистолеты, но на секунду задумался о том, почему этих религиозно настроенных людей вообще заботит вопрос об оружии. Потом его осенило: это все из-за политики и выборов. Его хобби в качестве охотника несказанно их радовало, поэтому он постарался рассказать об этом поподробнее. Похоже, теперь ни одно животное не сохранит свою жизнь.
Директор «Круглого стола семьи» задал ряд вопросов об отделении церкви от государства, и все, казалось, приуныли. Рон стоял на своем, отвечая обдуманно, и, казалось, удовлетворил своими ответами тех немногих, которые его слушали. Постепенно он начал понимать, что все это шоу. Они все решили задолго до того, как он выехал из Брукхейвена утром. Он и так был их ставленником и всего лишь читал проповеди хору.
Следующий раунд вопросов был посвящен свободе слова, в особенности слова религиозного.
— Можно ли будет судье маленького городка повесить десять заповедей у себя в зале суда? — прозвучал вопрос.
Рон чувствовал, что эта проблема их интересует, и сначала ему захотелось ответить честно и сказать «нет». Верховный суд США постановил, что подобные действия противоречат политике отделения государства от церкви, и Рон был с этим согласен. Однако он не желал огорчать собравшихся, поэтому попытался увильнуть от прямого ответа.
— Для меня служит примером местный окружной судья в Брукхейвене, — произнес Рон. — Величайший человек. У него десять заповедей висят на стене уже тридцать лет, и я всегда им восхищался.
Ловкий уход от ответа не укрылся от них. Они также заметили, что его ответ являл собой отличный образец изворотливости, которая поможет мистеру Фиску пережить жаркую кампанию. Поэтому дальнейших расспросов или возражений не последовало. В конце концов, перед ним были проверенные политические агенты, и они могли оценить искусный уход от ответа, когда сталкивались с ним.
Вскоре Уолтер Атли взглянул на часы и объявил, что куда-то опаздывает. В тот день у него были намечены и более важные дела. Он завершил ознакомительную встречу, объявив о том, что Рон Фиск ему очень понравился и он не видит причин, почему бы возглавляемому им «Американскому семейному союзу» не только поддержать его, но и начать действовать и собирать голоса. За столом все закивали, а Тони Закари светился от гордости, как новоявленный отец.
— У нас поменялись планы на обед, — сказал Тони, когда они вновь оказались в лимузине. — Тебя хотел бы увидеть сенатор Радд.
— Сенатор Радд? — с недоверием спросил Фиск.
— Именно, — с гордостью ответил Тони.
Майерс Радд просидел уже половину своего седьмого срока (всего тридцать девять лет) в сенате США и по крайней мере на последних трех выборах распугал всю оппозицию. Его презирали как минимум 40 процентов людей и любили как минимум 60, он довел до совершенства искусство помощи тем, кто был с ним, и уничтожения тех, кто против. Среди политиков Миссисипи он слыл легендой, мастером темных дел, жестоким куратором местных предвыборных гонок, королем, выбиравшим своих кандидатов, убийцей, расправлявшимся с теми, кто баллотировался против них, банком, который мог профинансировать любую кампанию и направить в нужное русло любые потоки денег, мудрым пожилым человеком, руководившим своей партией, и бандитом, душившим конкурентов.
