В эту печальную минуту пожилые австралийцы подошли ближе, чтобы увидеть лица героев. Марко тоже подошел ближе. Его поразили молодость этих лиц, погибшее в них будущее, принесенное в жертву свободе родной земли.
Когда Франческа с группой прошли дальше, он по-прежнему стоял, вглядываясь в лица на длинной стене. Их были сотни, а может быть, и тысячи. То тут, то там мелькало женское лицо. Братья. Отцы и сыновья. Целые семьи.
Крестьяне, готовые умирать за свою страну и за свои убеждения. Верные патриоты, которым нечего было отдать, кроме жизни. Не то что Марко. Нет, сэр. Когда перед ним стоял выбор между лояльностью и деньгами, Марко всегда поступал одинаково. Он выбирал деньги, поворачиваясь к своей стране спиной.
Он все делал во имя денег.
* * *
Она стояла в дверях кафе, ожидая его, ничего не заказав, с неизменной дымящейся сигаретой. Марко подумал, что ее готовность встретиться так поздно для урока была еще одним доказательством того, что ей очень нужна работа.
– Не хотите ли пройтись? – спросила она, прежде чем поздороваться.
– Конечно. – До ленча Марко уже прошел с Эрманно несколько миль, затем еще несколько часов бродил до встречи с ней. Для одного дня сверхдостаточно, но, с другой стороны, чем еще себя занять? Целый месяц ежедневных прогулок привел его в хорошую физическую форму. – Куда направимся?
– Дорога длинная, – сказала она.
Они шли по узким кривым улочкам в юго-западном направлении, неторопливо беседуя по-итальянски, обсуждали его утренний урок с Эрманно. Франческа говорила об австралийцах, с которыми, по ее словам, всегда легко, потому что они очень приветливы. У границы старого города они подошли к городским воротам – Порта-Сарагоцца, и Марко понял, куда они направляются.
– К святому Луке, – сказал он.
– Да. Погода ясная, и вечер будет хороший. Вы в порядке?
У него ныли ноги, но он и не думал о капитуляции.
– Andiamo, – сказал он. – Идем.
Расположенный на высоте триста метров над городом на одном из первых предгорий Апеннин, храм Святого Луки в течение восьми столетий смотрит сверху на Болонью в качестве ее стража и защитника. Чтобы подниматься к нему, не промокнув или не сгорев на солнце, жители Болоньи решили сделать то, что у них получалось лучше всего, – крытый тротуар. Начав в 1674 году и продолжая без перерыва шестьдесят пять лет, они строили арки; шестьсот шестьдесят шесть арок на пути длиной более трех с половиной километров, самая длинная галерея-тротуар в мире.
Хотя Марко изучал историю, эти детали были гораздо интереснее, когда он слышал о них от Франчески. Дорога представляла собой постоянный подъем, и они шли ровным шагом. Оставив позади сотню арок, он почувствовал, что икры ломит от боли. Она, напротив, поднималась как будто без особого труда, словно альпинистка. Он растягивал ее перекуры, не давая ей оторваться далеко вперед.
Для финансирования этого грандиозного и необычного проекта Болонья не остановилась перед расходами своей богатой казны. В редком проявлении единства враждующих группировок каждая арка галереи финансировалась своей группой купцов, ремесленников, студентов, церквей и знатных семей. Чтобы запечатлеть и увековечить их достижения, им разрешили повесить таблички напротив каждой арки. Большинство исчезло на протяжении веков.
Франческа остановилась для краткой передышки на сто семидесятой арке, где еще сохранилась одна из таких табличек. Она была известна как «la Madonna grassa» – толстая Мадонна. На пути было пятнадцать часовен. Они снова остановились между восьмой и девятой часовнями, где дорога входила на мост. Длинные тени падали там, где свет проникал сквозь галерею, когда они шли по самому крутому участку подъема.
– Ночью включают освещение, – успокоила его Франческа. – Для облегчения спуска.
О спуске Марко старался не думать. Глаза его были устремлены вверх, на церковь, которая то казалась очень близкой, то вдруг отдалялась. Теперь у него заныли и бедра, каждый шаг давался все труднее и труднее.
Когда они достигли гребня и вышли из-под шестьсот шестьдесят шестой арки, перед ними возникла церковь во всем своем великолепии. Ее огни зажглись, когда на холмы, возвышающиеся над Болоньей, стала спускаться темнота, и купол засиял всеми оттенками золота.
– Она сейчас закрыта, – сказала Франческа. – Нам придется осмотреть ее в другой раз.
Во время подъема он видел спускавшийся вниз автобус. Если он решится еще раз посетить Святого Луку с единственной целью осмотреть очередную церковь, то воспользуется только автобусом.
– Сюда, – сказала она. – Я знаю тайную тропу.
Он последовал за ней по гравийной дорожке за церковью к уступу, где они остановились и посмотрели на город внизу.
– Это мое любимое место. – Она тяжело дышала, точно стараясь вобрать в себя всю красоту Болоньи.
– Вы часто сюда приходите?
– Несколько раз в год. Как правило, с группами. Они всегда предпочитают автобусы. Иногда по воскресеньям я поднимаюсь сюда пешком.
– Одна?
– Да.
– Можно где-нибудь посидеть?
– Да, вон там прячется скамейка. О ней никто не знает.
Марко пошел за Франческой по каменистой тропе к другому выступу, откуда открывался такой же потрясающий вид.
– У вас устали ноги?
– Да что вы, нет, – солгал он.
Она с наслаждением закурила сигарету; он редко видел, чтобы курили с таким вожделением. Они долго сидели молча, отдыхая, думая о чем-то своем и глядя на сверкавшие огоньки Болоньи.
– Луиджи сказал мне, что ваш муж тяжело болен, – сказал наконец Марко. – Я вам сочувствую.
Франческа удивленно посмотрела на него и отвернулась.
– Луиджи предупредил меня, что разговоры на личные темы исключены.
– Луиджи постоянно меняет правила. Что он говорил вам обо мне?
– Я не спрашивала. Вы из Канады, путешествуете, хотите выучить итальянский.
– Вы ему поверили?
– Не вполне.
– Почему?
– Потому что вы сказали, что женаты и у вас есть семья, но вы бросили их, отправившись в долгое путешествие по Италии. И если вы просто бизнесмен, который ездит по свету ради удовольствия, то при чем тут Луиджи? И Эрманно? Зачем они вам?
– Хорошие вопросы. Жены у меня нет.
– Выходит, все это ложь.
– Да.
– А в чем правда?
– Я не могу вам сказать.
– Хорошо. Мне и не надо знать.
– У вас и без того много проблем, Франческа.
– Мои проблемы – это мое дело.
Она закурила еще одну сигарету.
– Не угостите меня?
