– Нет, сэр.
– Ну вот, а я смотрел. Боб Лемон был питчером у «Индиэнс». «Тайгерс» неудачно выступают, они опять на последнем месте.
– Меня не особенно интересуют игры в Американской лиге, - сказал я, повторяя слова, которые регулярно слышал от отца и деда с тех пор, как себя помню.
– Какой сюрприз! - воскликнул со смехом Джимми Дэйл. - Слова истинного болельщика «Кардиналз»! Я в этом году одиннадцать раз был на стадионе «Тайгер», и, должен сказать, команды Американской лиги здорово вас догоняют! «Янкиз» играли у нас две недели назад - свободных мест на стадионе не было! У них новый игрок, Микки Мэнтл, самый лучший из всех, что я видел! Мощный малый, скорость отличная, противников выбивает в аут одного за другим, а уж если отбивает мяч, пиши пропало! Из него выйдет толк! А у них еще есть Берра и Ридзуто!
– Все равно терпеть их не могу! - сказал я, и Джимми Дэйл снова засмеялся.
– По-прежнему хочешь выступать за «Кардиналз»?
– Да, сэр!
– Фермером быть не хочешь?
– Нет, сэр.
Я слыхал, что взрослые говорят о Джимми Дэйле. Ему здорово повезло, что он сумел удрать с наших хлопковых полей и хорошо устроиться на Севере. И он любит поговорить о деньгах. Он обеспечил себе хорошую жизнь и всегда готов помочь советом другим ребятам из фермерских семей нашего округа.
Паппи считал, что фермерство - единственная достойная работа, которой должен заниматься мужчина, за исключением, может быть, только профессиональной игры в бейсбол.
Некоторое время мы потягивали чай, а потом Джимми Дэйл спросил:
– Ну и как нынче хлопок?
– Пока что хорошо, - ответил Паппи. - Первый сбор прошел отлично.
– А теперь пойдем по второму заходу, - добавил отец. - Закончим, видимо, через месяц или около того.
Из глубины лагеря Спруилов появилась Тэлли с полотенцем или какой-то тряпкой в руках. Она обошла красную машину, держась от нее на расстоянии, тогда как ее семейка все еще в восхищении толклась около; они ее даже не заметили. Она посмотрела на меня издали, но не подала никакого знака. Мне вдруг наскучило говорить о бейсболе и хлопке и машинах и прочем в том же роде, но просто так свалить было неловко. Это было бы грубо с моей стороны - так вот просто встать и уйти, отец сразу заподозрит неладное. Вот я и продолжал сидеть и смотреть, как Тэлли скрывается за домом.
– А как там Лютер? - спросил отец.
– Нормально, - ответил Джимми Дэйл. - Я его на завод устроил. Зарабатывает три доллара в час, работает сорок часов в неделю. Он никогда не видел таких денег.
Лютер был еще один наш кузен, тоже Чандлер, но из дальних родственников. Я однажды видел его, на похоронах.
– Так что домой он не вернется?
– Сомневаюсь.
– Тоже хочет на янки жениться?
– Не спрашивал. Думаю, сделает так, как ему захочется.
Возникла пауза, и напряжение на минутку спало. Потом Джимми Дэйл сказал:
– Не стоит его винить, что он там остался. Я что хочу сказать, они же, черт возьми, потеряли свою ферму. И он работал на чужих людей, убирал для них хлопок, зарабатывал всего тысячу баксов в год и не имел свободного дайма в кармане. А сейчас имеет шесть тысяч в год плюс премии, а потом и пенсия.
– И в профсоюз вступил? - спросил отец.
– Да, конечно! Все ребята, которых я отсюда вытащил, вступили в союз.
– А что такое профсоюз? - спросил я.
– Люк, пойди погляди, где там мама, - велел Паппи. - Ступай, ступай.
Вот, пожалуйста, стоит задать самый невинный вопрос, и тебя тут же отсылают прочь! Я спустился с веранды и рысью понесся за дом, надеясь увидеть Тэлли. Но она уже ушла и, без сомнений, купалась теперь в речке, но без своего преданного сторожа.
Бабка стояла в калитки огорода, опершись на ограду и наблюдая за тем, как мама и Стейси ходят между кустами. Я остановился рядом с ней, и она взъерошила мне волосы.
– Паппи сказал, что она проклятая янки, - тихонько сообщил я ей.
– Не ругайся.
– Я не ругаюсь. Просто повторяю его слова.
– Они хорошие люди, просто другие. - Бабка явно думала о чем-то своем. Нынешним летом она часто разговаривала со мной вот так, словно меня не замечая. Ее усталый взгляд убегал куда-то вдаль и мысли тоже уносили ее далеко от нашей фермы.
– А почему она так странно разговаривает?
– А она считает, что это мы говорим странно.
– Да ну?
– Точно.
Этого я понять не мог.
Из зелени на грядке с огурцами появился зеленый уж, не больше фута длиной, высунул голову, а потом быстро пополз по тропинке прямо к маме и Стейси. Они почти тотчас же его заметили. Мама показала на него и сказала:
– А вон маленький уж ползет.
Стейси отреагировала на это совсем по-другому. Открыла рот, но была настолько перепугана, что в первую секунду не издала ни звука. А потом испустила такой вопль, что его, должно быть, было слышно у Летчеров, истошный вопль, от которого кровь стынет в жилах, более пугающий, чем самая ядовитая змея.
– Змея! - снова завизжала она и прыгнула за спину мамы. - Джимми Дэйл! Джимми Дэйл!
Змея остановилась и замерла на тропинке, глядя вроде бы прямо на Стейси. Это был всего лишь маленький безвредный ужик. И как можно такого бояться? Я выскочил вперед и схватил его, уверенный, что это самый лучший выход из положения. Однако вид мальчишки, сжимающего в руке такое ужасное создание, оказался для Стейси слишком большим испытанием: она потеряла сознание и рухнула прямо в заросли бобов. Тут появились прибежавшие с веранды мужчины.
Джимми Дэйл поднял ее, а мы все пытались объяснить ему, что произошло. Бедная змейка безжизненно висела у меня в руке; я решил, что она тоже потеряла сознание. Паппи не мог сдержать улыбку. Мы проследовали за Джимми Дэйлом на заднюю веранду, где он уложил свою жену на лавку, а Бабка отправилась за лекарствами.
В конце концов Стейси пришла в себя. Лицо ее было бледным, кожа холодная и влажная. Бабка склонилась над ней, держа в руке мокрую тряпку и нюхательную соль.
– У них в Мичигане что, змей нету? - шепотом спросил я у мамы.
– Думаю, что нет.
– Но это ж просто маленький уж! - продолжал я.
– Слава Богу, ей полоз на глаза не попался! Тогда она вообще умерла бы от страха! - сказал отец.
Мама вскипятила воду и налила ее в чашку, где уже лежал чайный пакетик. Стейси села и выпила чай - это было в первый раз, когда на нашей ферме кто-то пил горячий чай. Потом она попросила, чтобы ее оставили одну, и мы ушли на переднюю веранду, а она осталась приходить в себя.
Прошло совсем немного времени, и мужчины, конечно же, полезли в «бьюик». Подняли крышку капота и стали рассматривать мотор. На меня внимания никто не обращал, так что я смылся с веранды и пошел за дом, высматривая Тэлли. Плотом спрятался возле силосной ямы, в любимом мной местечке, где меня никто не мог видеть. Услышав, как заработал мотор, я сразу понял, что это не наш грузовик - звук был мощный и ровный. Они собирались прокатиться - отец уже звал меня. Но я не откликнулся, и они уехали без меня.
